Не осталось ни тел, ни духов, ни даже крыс. Пустота. Выжженная земля.
Но этому не нужно было удивляться: сама его сущность несла разрушение и очищение. И он их нёс, пытаясь победить Погасшего.
Его пламя простиралось на многие сотни метров, сами его движения напоминали оживший пламенный танец. Плавный, и вместе с тем такой разрушительный.
Раньше он явно владел клинком, и теперь его утраченный потенциал раскрылся в полной мере. Мидра, всё это время терпевший столько боли и страданий, вложил всего себя в поединок против чужака, и тот оценил это, не спеша заканчивать бой.
До тех самых пор, пока от поместья не остался лишь пепел.
Полностью невредимый Константин невозмутимо смотрел на неожиданно остановившегося Мидру, будто осознавшего совершённое.
Владыка Яростного Пламени безучастно стоял на выжженной земле какое-то время, после чего Костя услышал прямо из того, что заменило голову Мидры, слабый человеческий голос, особенно сильно контрастирующий с его обликом:
— Я не чувствую освобождения… Такой же слабый и трусливый…
— Мне так не кажется, — сурово произнёс Костя.
Пусть он не разделял веры Мидры, это не значило, что он обязательно ненавидел или не мог понять его. В конце концов, он и сам выходил на концовку Владыки Яростного Пламени.
Многие разочаровываются в соулслайках, не понимая смысла существования вечно стагнирующих миров. Много кто охотно верит, что такие миры в принципе не должны существовать. Одно время и сам Погасший думал так.
— Я не понимаю…
Владыка Яростного Пламени опустил взгляд на обернувший его руку меч, ещё совсем недавно причинявший ему немыслимые страдания.
— Ты столь долго был верен обещанию, данному своей вайфу, — серьёзно произнёс мужчина. — Любой фанат вайфу восхищался бы тобой.
Мидра непонимающе наклонил огненную голову.
— Я… справился?
— Ты сделал всё, что было в твоих силах, и даже больше, — сжал меч в руках Костя. Совсем скоро ему нужно будет передать его другой проекции, но он готов был немного задержаться. — Пусть ты и показал слабость тогда, когда должен был быть сильнее, ты давно расплатился за все ошибки. Мы все их совершаем. Но лишь единицы признают и стараются как-то исправить.
Соулслайки учили принимать ошибки и учиться на них, как бы не подрывалась пятая точка. Через боль, через страдания, через многочисленные траи!
Не просто так комьюнити соулслайкеров было столь преданным и сильным. Они закалили свой дух в жерле «я же нажал!». У каждого были свои причины для этого. Но суть…
Суть была одна.
Тело Владыки Яростного Пламени задрожало, он прикоснулся трясущейся рукой к пламени, заменившему ему голову. Кажется, он пришёл к каким-то пугающим мыслям.
— Я… Моя дорогая Нанайя… Я… я не оставил от неё даже пепла… Это было не очищение…
Константину показалось, что Мидра поднял на него взгляд.
— Прошу, закончи это…
Погасший ничего не стал отвечать, лишь кивнул. Мидра расставил руки, пламя вновь вспыхнуло.
Константин, буквально разрезая летящее в него пламя, оказался рядом с Владыкой Яростного Пламени, чувствуя, как его проекция начала подходить к пределу.
Впрочем, её всё ещё было достаточно.
Мужчина поднял оружие над головой, сжав его в обоих руках, после чего, на краю сознания услышав отдалённую, словно призрачную благодарность, взмахнул клинком.
Ещё один босс пал.
— Бесстрашный фрукт, ты точно уверен, что хочешь заходить внутрь?
Костя со скепсисом покосился на миниатюрную Селлену.
— Мне кажется, что я бывал в местах и похуже.
«И когда фрукт стал столь близок с ревнивым фруктом?» — хлопнула невинно глазами чародейка, впрочем, не став озвучивать шальную мысль. — Я чувствую нечто знакомое от этого места. Здесь обитает могущественный чародей?
— Да. Я подумал, что тебе это будет интересно.
— Так ты решил загладить вину перед своим учителем и ученицей за то, что отдал её безумной королеве? — прищурилась Селлена.
Впрочем, по веселью в глазах иллюзорной женщины определённо можно было сказать, что она всего лишь шутит.
Приподнятое настроение чародейки не увидел бы только слепой. И это легко можно было объяснить: поблизости не было ни Ренни, ни Мелины.
Честно говоря, пусть женщине и нравилось наблюдать за робкими попытками проявлять чувства столь знатными особами, она бы предпочла компанию одного лишь Константина.
В конце концов, с ним за него же конкурировать не надо было! Как бы Селлена не осознавала всю глупость своих попыток хотя бы немного догнать дочерей королев, она, лишённая всякого чувства самосохранения, всё равно пыталась.