Дабы заглушить всю эту клокотавшую внутри мерзость, Сергей сделал сразу три щедрых глотка – виски скатилось по пищеводу, словно лава по склонам извергающегося вулкана и разорвалось в желудке серией термобарических вспышек, немедленно выбросивших в кровь живительное тепло. Тускло зеленые стены офиса, по случаю праздника безвкусно украшенные вырезанными из фольги снежинками, разноцветным дождиком и облезлыми китайскими пластиковыми шариками, душно и тесно сдавливавшие каждое рабочее утро на протяжении последних лет, будто узкий бетонный гроб, сразу подернулись пленкой зыбкого, расплывчатого марева и несколько раздвинулись в стороны, давая вздохнуть немного свободней. Сергею даже пришло в голову, что, действительно, зря он уж так радикально пренебрегал алкоголем, а принципу трезвости, определенно нужно временно изменить – по крайней мере, сегодня.
– Носорог собрался речь толкать, типа, как Путин только в миниатюре, – Павлик коротко, но от этого не менее противно, хохотнул, – Общий сбор через пятнадцать минут в подиуме, и будет объяснять, сука, типа, как мы дошли до жизни такой. Потом, кто захочет, можно на фуршет остаться, начать реализовывать, скажем так, сегодняшнее законное право нажраться до усрачки, а кто не хочет – сразу идти нажираться дома, типа, ускорить и модернизировать процесс! – Павлик снова заржал, но через секунду вдруг сделался неожиданно серьезен и чуть ли не торжественен, – Слушай, я, собственно, чего забежал-то. Уже сваливал отсюда, на петушню эту смотреть не собирался, а вдруг узнаю тут, сейчас, что премию зажали, уроды, до пятнадцатого ни хрена не придет. Брателло, выручишь?
Вызванные виски, катившиеся по телу теплые волны немедленно остыли на несколько сотен градусов и превратились в ледяные, остро царапающие изнутри, осколки айсбергов. Премию, вместе с декабрьской зарплатой, Сергею тоже задержали, точно так же, впрочем, как и всему их отделу, о чем Павлик, разумеется, прекрасно знал. От ноябрьской получки оставалось чуть больше пяти тысяч наличными и еще двести рублей на карте – на них еще предстояло каким-то образом сегодня успеть купить подарки и умудриться хоть что-то оставить для новогоднего стола. На какие средства существовать семье, да и ему самому тоже, после боя Курантов, Сергей сегодня старался не думать.
– Вообще ничего нет, совсем, ни копейки, – сказал Сергей, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал максимально твердо и мужественно, – В обрез на метро до дома и все. Я даже…
– Да ладно, брателло, мне ж косарик всего, только до пятнадцатого! – клокастые брови над неестественно выпуклыми и круглыми, словно грязные шарики для пинг-понга, налитыми глазами Павлика, поползли вверх, – Вообще, позарез надо! Выручи!
«Сказал же, твою мать, нет денег! Не понял, ты, вообще, совсем тупой?! Где я тебе возьму?! И когда пятерку, которую еще в октябре занимал, отдавать собираешься?!» – эта гневная тирада настолько явственно и четко прозвучала в голове Сергея, что он даже почти поверил, будто смог произнести ее вслух, гневно бросить Павлику прямо в его круглую, наглую, жирную рожу. Но, вместо этого, руки уже сами потянулись во внутренний карман пиджака и принялись расстегивать бумажник.
– Во, это я понимаю, братан, по нашему, по пацански! – обдав Сергея смесью утреннего перегара, свежевыпитого виски и еще чего-то кислого, Павлик с поразительной скоростью ловко выудил прямо из бумажника две тысячные купюры, – Брателло, я тогда два косаря возьму пока, ок? Прям дико надо, правда, сам же знаешь, верну как штык, у меня никогда не заржавеет!
От презрения к собственному малодушию на глазах выступили слезы, одновременно дико хотелось разрыдаться, убить Павлика, а больше всего прикончить себя. Но вместо этого Сергей мертвой хваткой вцепился в бутылку и залпом проглотил сразу грамм сто пятьдесят благословенной огненной воды.
– Вискарь себе оставь, я у Ионыча еще потом стырю, знаю, где он, сука, большую заначку устроил, – Павлик похабно подмигнул, запихивая Сергеевы деньги в карман пиджака, – Представить не можешь, как помог! Короче, давай, Носорог, наверно там уже копытами стучит, он же любит, чтоб он опаздывал, а все остальные его ждали – тоже как Пукин прям! – он снова заржал, – Ладно, брателло, бывай! С наступающим тебя! Привет семье и все такое!