Самая большая ошибка в жизни. Но её было чертовски приятно совершить.
***
Ночной кошмар выгнал его из постели в стылую темноту виллы.
Вновь тот же сон...
Мгла стелилась по полю брани, усеянному мертвецами и сугробами. Одни имели знакомые черты, иных Марк совсем не признавал. Это были и северяне, и эльфы, и илиары, павшие в битве с незримым врагом. Вдалеке, в синеватой дымке горизонта башни дворца соединялись в поцелуе, размахивая крыльями-галереями, причудливые, странные, словно не были построены кем-то, а выросли по воле природы.
И конь... С блестящими чёрными боками, натужно ходящими от загнанного дыхания, красными глазами, горящими как два уголька. Он нёсся по телам, раскиданным по полю в пугающих своей закономерностью паттернах, уродливых узорах агонии и смерти. Влажные копыта крушили черепа.
Марк спокойно стоял у него на пути, не пытаясь карабкаться по телам, чтобы спастись от несущегося на него призрака. Он знал, в какой именно момент чёрная лошадь встанет на дыбы и пронзительно заржёт, ощутив в венах яд, растекающийся внутри с поразительной быстротой. Одноглазая гадюка, сделав дело, скроется из виду, нырнув под доспехи павших, а конь начнёт тлеть заживо – постепенно, сначала распухая и деревенея, а затем превращаясь в прах.
Ему было противно наблюдать за этим, но он всё равно смотрел. Интерес его был сродни тому, с каким в первый раз наблюдаешь за разделкой дичи. Тошнота подступает к самому горлу, однако ты не отворачиваешься, пялишься на вывалившиеся кишки и сочившуюся по рукам Драгона кровь, гадая, сколько общего между человеком и животными. Жидкости и органы. Разница в размере.
Сон повторялся уже такое количество раз, что, проснувшись, Марк удручённо вздыхал и придвигался поближе к Боре, в надежде уснуть снова и окунуться в более приятные грёзы. Но в сегодняшних видениях появилась новая деталь, которая взбудоражила его и вынудила покинуть тёплую постель. Он понял, что волей-неволей проведёт остаток ночи без сна. Слишком уж ярким был навестивший его мираж.
Поправив сползшее с плеча девушки одеяло, Марк оделся и вышел. Сумерки в коридоре, слегка рассеянные светом редких факелов, были тихими. Вилла дремала. Слышалась только небольшая возня на первом этаже и шепоток ссорящихся кухарок, допоздна перемывающих посуду. Марк подкурил самокрутку от факела и нашёл себе место у колонны, с которого открывался вид на весь коридор и внутренний дворик внизу, опоясанный всеми тремя этажами. Взгляд выцепил в темноте патрулирующих двор Сынов.
Сон не шёл из головы. Обычно сперва его встречали белокожие мертвецы, припорошенные грязным снегом и не совсем похожие на людей, но сегодня их не было. Как не было и голосов, несущих околёсицу, но они появлялись через раз, тут ничего удивительного.
«Гниль и кости, плоть и кровь», – прозвучала утробная тьма в его мыслях.
«Всегда одно и то же», – подумал он.
Иногда ему удавалось лучше разглядеть лица мёртвых, и вот что его тревожило сильнее голосов и бледных чудовищ. Он постоянно видел Лету до её спасения с Арены, узнавал в трупах и Бору, Берси... Многие мелькали в его снах, но как-то расплывчато, блекло, будто лежали на том поле не всерьёз. Марк всегда считал, что его сознание само это выдумывало, подбрасывало этакий небольшой сюрприз в очевидно вещий сон, значение которого он до сих пор не разгадал. Но сегодня...
Он закрыл глаза. Воображение нарисовало лицо чародейки, в точности такое, как в кошмаре – посеревшее, окроплённое кровью. Рот застыл в немом крике. Широко распахнутые карие глаза остекленели, обращённые к небу. Он видел её лицо так чётко, словно наяву. Словно она действительно умерла вот так, испытав напоследок опустошающий и неотвратимый ужас.
И Марк даже не знал, что происходило с Иветтой сейчас. Где она? Отправилась ли за Безумцем? Или бросила эту затею?
Он обещал никогда не задавать подобных вопросов и не справился. Однако не сдержать слово, данное самому себе, оказалось не так уж паршиво. Никто ведь не мог заглянуть ему в голову и узнать, чем он себя терзал. Никто не слышал биения раздавленного сердца, всё ещё живого и ускорявшего свой танец при мысли о чародейке. Не перед кем позориться.
Он застал её в своём сне впервые, и ошеломительная натуралистичность увиденного сводила его с ума.
«Знать бы, что означает всё это».