Та Иветта, что никогда бы не осмелилась в одиночку бросить вызов Катэлю Арролу.
«Больше нет».
Она отняла руки от лица, тихо хмыкнув.
«Ты чародейка».
Даже как-то не по себе было осознавать, что целибат, который годами насаждался ей в Оплоте, теперь казался ей неотъемлемой частью жизни. Чародеи не заводили семьи не от того, что боялись поддаться человеческим порокам.
Они любили. Просто их любимыми были не люди.
Иветта надеялась, что Марк никогда не воспользуется камнем, что она подарила ему на прощание.
На палубе что-то зашелестело, привлекая её внимание. Едва различимо, но она услышала и всмотрелась в темноту, отыскивая источник звука. Облака были такими густыми, что не пропускали света звёзд и луны, и складывалось ощущение, что царившую вокруг уплотнённую тьму можно было потрогать пальцами. Стоило ей захотеть, эламансия тут же вмешалась, одаряя её зрением ночного хищника. Окружающие предметы вдруг приобрели свои краски, такие же, как и при дневном свете. Вот только небо над головой оставалось чёрным. Как и одежда Рихарда, торопливо нагружавшего шлюпку, привязанную к борту.
– Зная тебя, никогда бы не подумала, что ты сбежишь, – проговорила она негромко, но он уловил.
Повернул голову. На мгновение ей показалось, что он усмехнётся, бросит в ответ какую-нибудь безобидную колкость, но вместо этого чародейки коснулся тяжёлый взгляд без всякого намёка на то, что он был рад этой встрече. Скорее наоборот, судя по тому, как он процедил:
– Ты меня не знаешь.
Сдвинув брови в недоумении, Иветта спустилась с мостика и приблизилась к нему, действительно уверенная в том, что ей почудился этот тон. Равнодушный, свойственный ему, но которым он никогда не говорил с ней.
Рихард отступил от борта, продолжая глядеть ей в глаза.
– Ты хочешь бросить нас? – спросила она прямо.
– Нет. Вовсе нет, – качнул головой он, как-то резко и нерешительно. – Ты не думала, что Катэль может быть прав?
Иветте, наверное, послышалось. Может, она так и уснула в каюте, истощённая вконец раздумьями?
– Что? – ляпнула она настороженно.
– Наше братство никогда не восстановится, – заявил Рихард. – Если только мы все не отъедем в мир иной, дав земле исцелиться. Маарну вернутся. А следом и их Стражи.
Осознав, к чему всё шло, Иветта попятилась.
– Стой на месте и не делай глупостей, – предупреждающе зарычал Рихард.
Она не узнавала его. Человека, порой доводящего её до экстатической дрожи. Того, чей мёд, сцелованный ею с его кожи, казался самой пряной сладостью на свете. Безбрачие для чародейки было необходимым уделом, но кто сказал, что рядом с ней никого не может быть, греющего в стылые ночи и следовавшего за ней по пятам?
Рихард... Был тем самым человеком. Спутником. Ни обязательств, ни обещаний, что стало в какой-то момент для неё единственно верным проявлением привязанности к мужчине.
Но она... ошиблась?
– Кернун великий, да у тебя на лице всё написано, – протянул он, швыряя ножны с мечом в шлюпку, оставляя при себе кинжалы. – Что тебя так поражает? Ты думала, раз мы вместе, то я буду верен тебе до конца своих дней? Тебе и твоим стремлениям? Ни после того, что случилось на Лысой горе, чародейка.
Она промолчала, всё ещё думая, что просто спит. Сейчас проснётся. Корабль чуть накренится и вновь пробудит её этими осточертевшими за неделю плавания толчками.
Сон это или нет, но Рихард продолжал, слегка надменно:
– Знаешь, это только у Конора получилось потерять голову от девки... Но тут уж прости, Айнелет ему, неотёсанному северному мужлану, за каким-то хреном послана богами – а какими из них, выбирай сама. Она нужна ему и сделала его тем, кем он и должен был в итоге стать. А ты решила, что раз он меняется, то и меня это ждёт? Только потому, что мы оба наёмники, отбросы?
– Я не...
– Ты ещё дитя, – оборвал он с грустным смешком. – Я горд наблюдать за тем, как ты растёшь, но ты слишком юная. Особенно для того, что собралась делать.
– И что? – сипло выдала она, совладав с собой. – Ты помешаешь мне?
Он не ответил, стоял и смотрел на неё, не моргая. В грудной клетке толкнулось нехорошее предчувствие, ускорив сердцебиение. Всё бы случилось само собой, без заклинаний, но Рихард опередил её. Пальцы переплелись в магический знак, заставляя её онеметь.
Трюк, которому, она его сама научила.