Губы шепнули формулу. Камень завибрировал в ладони, а в следующий миг всё поглотила вспышка.
Марк мог поклясться, что услышал плач через треск разрываемого перемещением пространства.
Безмолвие опустилось на землю, коснувшись тёмным крылом каждого солдата, разбуженного внезапным известием: царь вернулся.
Вернулся к покинутому им войску, которое он оставил то ли из трусости, то ли из нежелания пятнать себя человеческой кровью. И лишь единицам была ведома причина его затянувшегося отсутствия. Удивлённые, встревоженные глаза провожали его, едущего верхом к центру лагеря.
По небу плыли грязные облака, поддёрнутые лучами бледного рассвета. Восстающее на горизонте солнца билось в далёкие стены Велиграда, отделённые от легиона пустынной равниной. И когда царь наконец достиг палатки Жуткого Генерала, огненный шар взобрался над городскими башнями, пробиваясь через тучи и лаская своим пылающим взором осунувшееся скорбное лицо. Он спешился. Сопровождающие последовали его примеру.
И хоть они скакали от Белого Копья сутки напролёт, делая перерывы лишь для того, чтобы не загнать лошадей до смерти, Лиам не был рад вылезти из седла и очутиться на ногах.
На Дометриана было страшно смотреть.
Возможно, поэтому Лиам растерял всё мужество, когда тронул его за плечо, пытаясь остановить. В осипшем голосе не было ни вкрадчивости, ни тонкой, едва уловимой настойчивости, имевшей прежде воздействие на других. Как он гордился своей речью. Как добивался словом желаемого...
Но с губ слетело робкое:
– Мой царь...
Дометриан сбросил его руку, а в следующий миг всё ещё слабые, но цепкие пальцы впились в горло эльфа.
– Ты притащил её сюда. Ты. Только посмей вякнуть что-нибудь против, – задышал яростью он. – Уничтожу.
Лиам поверил.
Царь отпустил его, когда он начал задыхаться, судорожно хватаясь за его предплечье. Рухнув на колени, он закашлял, растирая шею, чувствуя, как расползаются по коже алые отпечатки.
Эти следы он не станет сводить. Не исцелит. В наказание. В сожаление о том, что он заслуживал более суровой кары за свою ошибку.
Погребальный костёр Кинтии до сих пор был у него перед глазами. Он смотрел, как огонь снимает плоть с кости царицы, обращает её крепкое и здоровое тело в прах, и был не в силах отвернуться, намеренно впечатывая этот образ в память. Потому что царь глядел на это тоже – глядел, пока пепел не развеялся по ветру, а слёзы не высохли на лице, сменившись кровью, что брызгала ему лицо, пока он казнил солдат в Белом Копье.
И это лицо... Лиам его не узнавал. Такое же у него было и сейчас, когда Дометриан шагал к выглянувшему из палатки Фанету. Ошеломлённому и испуганному, потому что в той глыбе, что надвигалась на него, от прежнего Дометриана не осталось ничего.
Только чистое золото в его глазах, сверкающее, брызжущее раскалёнными каплями, заставившее генерала ужаться под этим взглядом до размеров насекомого, отвести глаза, задержав дыхание, пытаясь осознать, что произошло.
«Ублюдок», – подумал Лиам.
Лиакон подал ему руку, помогая подняться с колен. Вместе они встали у царя за спиной, готовые поддержать, если тот повалится назад, ибо сонные чары, наложенные на него, держали его в плену слишком долго, лишив всех сил.
Но то, что вело его вперёд, превозмогало телесные ощущения. Лиам чувствовал это кожей. Волны жара, исходившее из худой, но казавшейся тем ни менее такой огромной фигурой, занявшей собой всё пространство перед палаткой генерала.
Сотни воинов наблюдали за сценой, но тишина стояла ужасающая, будто все они разом онемели и разучились дышать.
В какой-то момент Фанет оправился от шока. Он понимал, что должен выдавить из себя хоть что-то, поэтому тихо бросил:
– Ты всё проспал, дядя.
Определённо, в его голове эта фраза звучала по-другому. Как насмешка. Или упрёк. Но голос дрожал.
Дометриан не ответил. Лиам бы на месте Фанета давно бы скорчился под этим взором, сулящим кошмары наяву, но генерал пока держался.
– Как ты выбрался? – спросил он, когда понял, что царь не заговорит.
Тот молчал некоторое время. Не отрывая глаз от Фанета. Глаз, из которых выплёскивался океан боли и ярости.
– Моя жена – чёртова провидица, – наконец сказал он, на удивление тихо и спокойно, но от этого тона у Лиама зашевелились волосы на загривке. – Если ты не учёл этого, то ты ещё больший дурак, чем тот, кто утопил в крови княжества.
Глаза генерала пробежались по лучникам Охотничьей Стрелы, остановились на миг на Лиаме, скользнули дальше, выискивая.
– Где же она?
– Мертва.
Фанет покачнулся, но взял себя в руки.
– И кто...