Конор взбежал на покатый холмик, смиряя брата пристальным взглядом, но тот не повёлся. Сухо бросил:
– Как там наш пленник?
Конор мгновенно ослеп, перенося разум в другое тело, ковыляющее через сугробы к крепости. Один глаз, что у сехлина остался, видел немного, да и темнота вокруг была слишком плотной, чтобы зрение даже ночного создания пробилось через неё.
– Эй, калечный? – позвал Конор. – Ты дошёл? Не торопись. Вся ночь впереди.
Ответ Мину был предельно тривиален, но с курса он не отклонился, выкапывая усохшими конечностями траншеи в снегу.
Конор сморгнул, разрывая связь и вернулся к Тороду:
– Он всё ещё под моим контролем.
– Это ничего не изменит. Битва состоится.
– Даже если мы проиграем, это внесёт разлад в их ряды. Или ты не дашь повеселиться напоследок?
Тород выдохнул так, как мог только он – тяжело, протяжно, будто весь день тащил на себе плуга, вспахивая здешние окаменевшие земли. Он накинул наконец-таки бледно-голубой плащ, почти что белый, цвета своего рода. Цвета летнего неба в Леттхейме на контрасте с рыжей шевелюрой, пламенем ан Ваггардов. А вот впалые щёки всё больше напоминали его отца перед смертью. Раздавленного судьбой и страхом старого придурка, который уцепился то ли за жизнь, то ли за титул ярла, но не намерен был разжимать эту мёртвую хватку.
В отличие от Саггтара Тород цеплялся за нечто другое, и было видно, каким трудом ему это даётся.
Он не справляется. Прёт вперёд на последнем издыхании, под пинками чародея. Он уже сломлен бременем командующего Сынами Молний.
– Империя, как я понимаю, не будет выдвигать требования, – заявил Конор, отвлекая Торода от путешествия вглубь своих тревог. – Печально.
– О чём ты толкуешь? – нахмурился тот, а затем фыркнул: – Чёрт, Конор. Переговоры? На нас идёт армия скюров, а не какой-нибудь вшивый Ардейнард.
– Вот бы вернуться в те времена, да? – ухмыльнулся Конор. – На самом деле, я бы послушал, чего захочет императрица за нашу сдачу.
– Ей ничего от нас не надо. Вырезать всех Сынов на корню, а на тех, кто останется, снова напялить кандалы. Империя не договаривается. И мы ей не угроза, чтобы с нами считаться.
– Тогда на кой хрен мы продолжаем сражаться? У них – армия. У нас – кучка голодранцев.
Тород не ответил. Может, потому что уже забыл ответ на этот вопрос, бездумно глядя на балаган, что разводило его войско перед часом сечи. Прирос к месту, как статуя, и если бы не дымка дыхания, выходившая из приоткрытого рта, Конор бы решил, что так оно и было. Онемевший, ничего не соображающий истукан.
– В горах Иих Риден самые лютые морозы, – произнёс Конор. – Температура такая, что моча застывает на ходу. И знаешь, чем согреваются люди, которые заблудились в том краю?
– Чем? – губы брата еле шевелились.
– Они прячутся внутри убитых ими зверей, пока внутренности не остынут. Север – дохлый зверь, Тород. Вампирам хорошо внутри, но органы начинают стыть. Когда они совсем окоченеют, эти твари ринутся на Юг за свежаком. Но мне, честно говоря, побоку. Да и тебе тоже. Речи, что вы на пару с Логнаром толкаете на людях – ваша лебединая песнь. Ты не веришь в миснграг1. Просто ведёшь своих солдат на убой.
Конор попал в цель.
– Ну, так давай, уходи, – оживился Тород, оборачиваясь к нему. – Никто тебя здесь не держит.
«Ты прав. Никто».
Конор ответил ему красноречивым молчанием.
– Айнелет, да? – догадался ярл.
– Я не хочу её терять, – признал он, решив, что, раз часть масок слетела, пусть сползут и другие, обнажая кость, такую чистую, открытую, под нож серых глаз, таких же, какие были и у него когда-то.
– Тогда чего ты хочешь?
– Пожелать тебе пережить завтрашний день. И не посылать за моей головой всяких ублюдков, если я решу слинять с поля боя.
Нечто похожее на улыбку тронуло лицо Торода.
– Договорились.
Конор похлопал его по плечу, на мгновение пересекаясь с озадаченным взором ярла, и спустился с холмика.
Он не ожидал, что Тород окликнет его. А когда обернулся, явное смятение в глазах брата отчего-то застало его врасплох.
– Да? – вякнул он, вскинув бровь.
– Ты не заслужил всего этого.
Удар. Прям в печёнку. Он стерпел, криво усмехнувшись.
– Уже поздно.
– И всё же... – Тород поднял взгляд. – Ты не заслужил.
Конор мог бы и не вздыхать, наверное, но почувствовал, что должен. Отвести глаза. Найти ими полукровку в толпе солдат. Затем вернуться к ярлу, скользнуть по этому дурацкому плащу.
Вздох.
Все в этом грёбаном лагере смертников знали, что ему не нужно дышать, чтобы жить. Тем более вот так, опустив плечи, понурив голову. Жест чего? Прощения? Сожаления?