– Клятвы, что я принёс Недху, нерушимы.
– Вот поэтому вы сдохните.
– Пусть так, – Логнар поднял глаза на учёного. – Это будет славная смерть.
Лэлех не стал его разубеждать, обратив взор к соснам и показывая, что разговор окончен, если чародею так угодно. Как, впрочем, и не старался скрыть откровенную ложь, льющуюся из его гадких уст. Возможно, он прилетел сюда даже втайне от императрицы, чтобы взглянуть в лицо своему противнику. Познакомиться ближе. Понять, с чем ему придётся столкнуться. Логнар же не дал некроманту усомниться в упрямстве своего народа и в свою очередь получил то, что его интересовало.
И это лишило его покоя. Не предстоящее сражение, не скорая гибель вышибали из разума все мысли, а поведение некроманта. Лэлех виделся ему скользким вертлявым отродьем, чью внешность и рассудок пожрала некромантия, снующим по пятам за своей госпожой, помешанным на экспериментах с мёртвой плотью. Да, таким он и был. При императорском дворе, должно быть, при всех тех, кто знавал его лично.
Но сейчас прежние эльфийские черты проступали через отвратную оболочку. Тот, кому принадлежало когда-то это скуластое лицо с проступившими на землистого цвета коже венами, был молод на момент обращения. У него был надменный, уверенный взгляд. Грива чёрных волос. Однако тьма и тогда теснилась в его сердце, наследственная, роковая. Когда Лэлех перестал созерцать окрестности и повернулся к нему, в алых зрачках мелькнуло что-то до боли знакомое.
Наследие.
Не скроешь ни смертью, ни чужой кровью, разбавившей эту линию, протянутую через десятки поколений.
Логнар поспешил обратно в лагерь. Бесчисленные вопросы кромсали разум чародея. Он не сомневался, что некромант ответит на них. Хотя бы на часть. Расскажет или намекнёт, как узнал об Эйнаре и остальном. Подтвердит и опровергнет домыслы, накопленные долгими поисками во всей этой запутанной истории.
Но любопытство Логнара всё ещё казалось ему столь жалким на фоне грядущего, что он не посмел раскрыть рот более, впервые задушив в себе тягу к знаниям и тайнам.
Толку от истины?
Если сегодня он всё равно увидит восход солнца в последний раз.
– Знай, что Валора уважает твой народ за смелость, – проговорил Лэлех вслед, взбираясь на дракона.
Логнар не обернулся, но услышал, как Регин, пробудившись от дремоты, зашуршал лапами по земле и взлетел, толкнув чародея в спину струёй тёплого воздуха.
***
Часы ожидания тянулись так медленно, вворачиваясь в плоть сгустками отчаяния и злобы. Изводя своей пустотой. Вынуждая проигрывать в голове план побега, который, разумеется, не сработает.
Потому спятивший остроухий колдун в очередной раз её поимел, подавив силу.
Вот так. Просто. Одним взглядом. Отобрал у неё и Первоначало, и эламансию, и излишки других энергий. Даже физических. Заставив её хотеть спать, свернуться клубком в камере, ощущая безграничную усталость.
«Сколько раз тебя запирали в клетку, а? Чародейка, тоже мне».
Было трудно ожидать, что решётка отворится от пинка, слетев с петель, но первый час Иветта ритмично колотила в неё, вопя от ярости. Врезалась в телом. А затем осела возле, пряча раскалённое лицо в ладонях
А какую он камеру выбрал? Конечно же, ту, в которой его самого держали. Исцарапанную жуткими, проклинающими мир словами на наречии, неизвестном ей. Вырезанные в камне письмена усеивали стены, пол и потолок, закручиваясь в пугающие, симметричные узоры. И всё, что ей оставалось, это изучать их, зная, что вот-вот Безумец пришлёт за ней слуг. Они сопроводят её в тронный зал крепости, где он заказал для неё место в первом ряду. Он выкрикивал ей свою речь с таким триумфом в глазах, что она, наверное, осмелилась бы прыгнуть к нему и попытаться придушить урода, без магии и оружия, если бы не руки-капканы Рихарда, сдержавшие на своём веку и не такое. Что им до истеричных порывов чародейки...
Рихард будет следующим. Ей плевать на его мотивы, хоть она и понимала, почему он так поступил. Но надо быть абсолютным идиотом, чтобы поверить успех в того, что затевал Катэль, в эту призрачную возможность, что на земле воцарится какая-то новая жизнь, а с ней вернутся и маарну. И их Стражи. Какая бы возвышенная и благородная цель ни двигала бы им, она возжелала его смерти тотчас, как узнала места, в которых оказалась, скованная по рукам и ногам, прибитая к островам невидимым давлением магии Катэля.
Её предали. Так бессовестно и открыто. Её предал человек, которому она бы доверила свою жизнь, ни на секунду не задумавшись.