Нет, она не будет его душить. Растерзает глотку ногтями.
Только бы чёртово давление в висках не клонило к земле так сильно.
Марку удалось чуть приподнять голову и обратиться к чародейке, отвлекая её от Безумца:
– Что происходит, Ив? Причём здесь маарну?
Она не успела ответить.
Раздалось какое-то шипение, похожее на звук, с каким нагретый воздух выходил из-под мехов в кузне. Катэль подскочил и вернулся к спирали свечей, обращая лицо к коню. Камень покрылся сеткой трещин и оттуда повалили струйки чёрного дыма. Ещё мгновение – и глаза коня загорелись, обращаясь в рубины, наливаясь изнутри алым светом.
– Он пробудился, – зашептал он взволнованно. – Время пришло.
Вытащив из нагрудного кармана высокий флакон, он повернул его, выливая тёмную жидкость в центр спирали. Пламя свечей взвилось и побелело, принявшись пожирать воск с удвоенной скоростью. Катэль сел перед статуей, скрестив ноги, и расставил руки в стороны. Затем вздрогнул и недовольно поморщился. Ладони дрогнули, сжавшись в кулаки.
– Неблагий Двор здесь, – сказал он.
Пение знакомого горна опоздало лишь на секунду после его фразы и сняло часть груза с плеч Иветты, отчего она выпрямилась, глядя в окно и силясь разглядеть равнину перед крепостью. Но они были слишком высоко, и взору оказалось доступно только небо, покрытое толстым слоем туч. Ей и тогда, когда она ступила на проклятую землю впервые, показалось, что хорошая погода оставила острова вместе со сбежавшими с них эльфвами.
Катэль повернулся к ведьмам.
– Защищайте крепость, – скомандовал он. – Добейте то, что осталось от сброда Иарлэйта. Чтоб никто больше не путался под ногами.
Приспешники стали покидать тронный зал, шелестя в полумраке одеждами. Иветта чувствовала ни черта не понимающий взгляд Марка, но сама смотрела на изваяние лошади, вставшей на дыбы – дым неизвестного происхождения продолжал валить из выбоин в камне, поднимаясь к высокому потолку, накапливаясь там облаками.
И не рассеиваясь.
Глава 35. Великая цена
Прощальный поцелуй был болезненным. Исступлённым. Таким глубоким, что, казалось, у неё сейчас разорвётся глотка от невозможности сделать вдох.
Она не хотела дышать.
Зажмурилась, чувствуя во рту настойчивые и гневные движения языка Конора, пальцами одной руки впиваясь в его затылок, а другой сжимая поводья до треска в кожаных перчатках.
Она мечтала замереть так и не шевелиться до конца своих дней. Застрять в этой секунде. Мыслями возвращаясь на несколько часов назад – когда он обнимал её там, у оврага.
Как раздевал. Как касался её...
Словно в последний раз.
Как говорил те слова, что никогда не должен был произнести.
Но говорил. Шептал их вперемешку со стонами и проклятьями, скользя ладонями по телу, с нажимом, царапая, путаясь в её волосах, путаясь в мыслях, теряя дорогу к прошлому. Глядя на неё так, будто она заживо содрала с него кожу, раскрывая нагую плоть и то, что пряталось под ней. Всё ещё дышало и шевелилось. Принимало раскалённые прикосновения к обнажённым ранам с благодарностью.
Он резко оторвался от её губ, но не спешил уходить, ответно кладя ладонь на её шею, притягивая к себе, ещё чуть-чуть – и она слетит с седла к нему в руки.
Лета собралась, коротко выдохнув и храбро посмотрев в палящий лёд его глаз. В один из ликов суровой зимы, прекраснейший из них. Убийственный. Родной. Рука сместилась с затылка к застёжкам на кожаном нагруднике. Пальцы вцепились в них, привлекая северянина к себе снова.
Запечатлев на её губах ещё один поцелуй, от которого натянулись жилы и сердце едва не изошло кровью, Конор прислонился к её правой щеке. Только тогда она и решилась вдохнуть полной грудью, наполняясь его запахом, утянувшим её в карнавал образов и воспоминаний, которые пронеслись перед глазами за жалкие секунды.
Этого мало.
Этого всегда будет мало.
– Не хнычь, командир, – прошептал Конор. – Ты же не хочешь, чтобы твои воины увидели слёзы в такой момент?
– Я не...
Большой палец смахнул крошечную каплю с левой щеки.
Он отстранился.
– Я приду за тобой, – пообещал он, накрыв ладонью её руку, сжимавшую поводья. – Продержись только, ладно?
Судорожный кивок был ему ответом.
Рог запел, возвращая в реальность. Добираясь своим воем до нутра, раздирая его на ошмётки.
Он опустил её руку. Другая ладонь покинула щёку, и холод опалил лицо. Он порывисто развернулся и пошёл вдоль войска. Не обернулся. Ни разу.
Лета заставила себя выпрямиться, устраиваясь ровно в седле. Глядела ему вслед и молилась, чтобы одной слезинкой всё и закончилось, а не жидким пламенем ярости и скорби.