Анругвин со стоном покинул ножны. Хагна взволнованно заржала, но Лета удержала её в узде, не дав встать на дыбы и закричала, как ненормальная:
– Умереть за свободу – это великая цена! И знайте, я отплачу её вместе с вами!
Рокот голосов воинов, встретивший её, был подобен гневной буре, готовой снести всё на своём пути, столкнуться с метелью и врагом, что та скрывала за снежной завесой. Орда выкриков, славящих Недх, а следом Сынов и её саму, оглушила девушку, а затем высушила непрошеные слёзы, отдаваясь трепетом в груди, попадая в такт заходящемуся в восторге сердцу.
Они кричали так, что страх отступил. Рассеялся. Стал бледной тенью взошедшего над равниной мужества.
Лета обратилась лицом к пустоши и стала жаждать приближения вражеских солдат, ощущая за спиной этот хор голосов, эту несокрушимую силу духа северного народа, одной лишь частички которой оказалось достаточно, чтобы сбросить с плеч тяжёлые лапы нерешимости.
***
Он помнил этот монумент.
Будто из другой жизни.
Огромный, вставший на дыбы конь из чёрного камня, в точности такой же, как в его снах. Из его глаз вырывался красный свет. Но поразило его не это.
Марк встречал статую раньше, когда они с Летой и миротворцами охотились на Милована Свартруда, исследовав добрую половину крепости. В то мгновение, едва одарив коня взглядом, он принял его за элемент интерьера. Обломки эльфийского трона интересовали его куда больше.
Это вызвало усмешку.
Катэль, некоторое время просидевший над спиралью свечей и нашёптывающий заклинания, открыл глаза и поднялся. Тишина, царящая здесь, почти давила на барабанные перепонки, хотя Марк не сомневался, что перед крепостью кипело сражение. Но досюда не долетел ни один звук.
Наверняка это Иветта привела Неблагий Двор. Кому бы ещё в голову пришла такая идея...
Ему подчинялись лишь шея и голова, поэтому Марк повернулся к чародейке, насколько смог, не замечая на её лице ни тени страха. Лишь спокойствие и тлеющая, с достоинством спрятанная ненависть.
Как давно она стала... такой?
Чародей приблизился к основанию статуи, наблюдая за дымом, валившим из расщелин.
– У нас пока есть время, – проговорил он и глянул на Иветту. – Советую задать мне вопросы.
– Зачем? – вяло дёрнула она плечом.
Во взгляд Катэля проникло любопытство.
– Ты что, не хочешь узнать об этом побольше, заучка из Оплота?
Иветта скривила рот.
– Что ж, валяй. Расскажи мне то, чего я не ожидаю от тебя услышать, – выдохнула она с толикой насмешки. – Желательно пропустив ту часть, где ты хочешь всех нас убить из-за какой-то там обиды на весь мир.
Его глаза загорелись. Ладонь замерла рядом с силовым полем, будто он хотел положить её на копыто статуи. Тогда он и начал:
– Это и есть Тёде Прэмо. Необычная природа эламансии помогла отыскать его. А затем придумать, как освободить. Ты помнишь об илафтере, милая? Болезнь и станет его телом в мире, в который ему в первоначальном облике не было суждено пробиться.
– Болезнь? – переспросила Иветта. – Но почему?
– Быстро, удобно. Безопасно, если знать, как её контролировать, – Катэль показал ей флакон с остатками чёрной жидкости. – Вот для чего мне нужна была кровь твоей подруги, кровь короля Оллестаира, но ещё и кровь Марилюр. Я вытянул из неё память ведьмы. Опять же, благодаря эламансии. Поскольку исследования Марилюр об эпидемиях и возможности управления ими были уничтожены, пришлось пойти другим, достаточно тернистым путём. Но оно того стоило. Я познал то, что познала ведьма-полукровка. Увидел, как ей удалось сделать из чумы слугу. И теперь могу провернуть то же самое.
Чародейка фыркнула. Не похоже, что она была удивлена, хотя Марк едва не разинул рот от того, что ухитрился сделать Безумец.
Память Марилюр... В крови её дочери?
Вздор.
Но, тем ни менее, он до сих пор плохо представлял, на что способна эламансия. И раз Иветта зашла так далеко, её силы тоже были безграничны.
Пока не напоролась на Катэля.
– Умрут не все, ma limer. Некоторые выживут. Те, кто присоединились ко мне добровольно, – он почесал подбородок. – Я предложил бы и тебе, но ты доставила мне слишком много хлопот.
– Зачем тебе всё это?
– Чтобы остановить реки крови, которые проливаются даже сейчас, пока мы тут беседуем. На Иггтаре. На Великой Земле, – он приподнял седую бровь. – Смертные веками ведут войны, и нет им ни конца, ни края. До сегодняшнего дня.
– И кем ты будешь в этом твоём новом мире?