Мив поглядела на генерала. Она не хотела допускать, чтобы среди его доблестных союзников затесался предатель, посланный Леком Августом.
– Да, – ответила она наконец. – Иян говорит правду. Теперь я знаю, кто виновен в смерти короля.
Рыхлые щёки Кувраты затряслись от ярости:
– Да как ты смеешь, остроухая девка! Лживая гадина...
Если бы не кандалы и решётка между ними, соглядатай кинулся бы к ней, чтобы сдавить её тонкую шею жирными пальцами. Она поёжилась.
– Покушение на убийство советника и близкого друга короля... Заговор, осуществивший убийство самого Славлена... – протянул Фанет, перебивая бормотанье шпиона. – Тянет на смертную казнь
– Вы готовы казнить меня только со слов эльфийки?
– Исходя из собственных наблюдений, – поправил генерал и дал знак стражнику. – Сними кандалы с вот этого. И удвой потом охрану.
Оковы пали на пол, громко лязгнув. Не удостоив Куврату взглядом, Иян вышел из камеры.
– Генерал, – взмолился Куврата, простирая руки к решётке. – Послушайте...
На этот раз мощный удар илиарского кулака припечатал к стене соглядатая. Тот заскулил.
Иян замер перед Фанетом с опущенной головой.
– Я могу утешить твою честь, – произнёс генерал, заставляя его вскинуть глаза, – обещанием регалий моего народа. Приведи остатки твоих людей в Белое Копьё, служи под моим знаменем. И когда-нибудь ты убедишься, что покровительство Китривирии ничуть не отличается от свободы, за которую билось Раздолье.
– Слушаюсь, консул, – рассеянно мотнул головой Иян и покосился на Мив, пряча в глазах признательность.
Эльфийка же смотрела на Фанета, ощущая, как внутри нарастает знакомый восторг.
Генерал был далеко не первым, кто будил в ней это. И она верила, что Создатель услышит её немую просьбу и ярко осветит его путь, позволив стать последним.
***
Ну как ты там, детка? Ещё держишься?
Лета открыла глаз.
Раскалённый до бела солнечный шар прожёг бы сетчатку, но она спокойно посмотрела застывшее в зените небесное тело, окаймлённое голубым ободком. Внизу шелестел меловой песок, скребущий мозоли босых ступней.
Она двинулась вперёд, не уверенная, что вообще шла по этой высушенной знойными ветрами земле, а не ползла или летела. Впереди виднелась дробь цветных скал, размытая пляшущим от жары воздухом. Кожа будто бы помнила, как щипало её до покраснения жестокое солнце, а разум знал, как плавились и утекали мысли в звенящей боли мозга. И тело её, пронзённое десятком лезвий, могло почувствовать, как пыльный ветер, обгладывающий безмолвную пустыню, выдувал из неё остатки сил....
Всё было таким знакомым. Тленным. И безжалостным в своей бессмысленной пустоте, накатившей со всех сторон.
Она могла поклясться, что узнаёт здесь каждый камушек, который врезался ей в подошвы. Вкус песка был вкусом её голода и жажды, отрывающих жизнь кусками от изувеченного борьбой тела. Она давилась им, когда в изнеможении падала и надеялась забыться сном. Затем вставала. И брела по пустыне вечность.
Пустоши Кильтэля... Она ищет здесь убийцу или пытается выжить? И то, и другое. Где-то по пятам следует древний дух, что заставил эльфов покинуть этот край. Бредёт за ней, как падальщик, в ожидании, когда она вновь свалится в песок и больше не поднимется, чтобы потом разодрать её ещё не остывшую грудь в поисках мягкой плоти.
У духа нет ни имени, ни возраста, он живёт тем, что поглощает, меняет, деформирует, прогрызает путь к самому сознанию и играет с ним, как ему вздумается. Если повезёт, он сочтёт её достойной и оставит дальше цепляться за искорёженные обломки, которые пытаются собраться в немые, прошитые слабостью конечности, и снова волочиться кругами по чистилищу.
Но когда Лета скиталась по Пустошам, то понятия не имела об этой силе. Ей рассказали о ней гораздо позже.
Где она?
Где её тело, почему ей остались лишь воспоминания об испытаниях, насланных на неё свыше охочими до забав богами?
Скальной хребет сильнее удалялся от неё, хотя она шла уже несколько дней. Или минут? В голове что-то громко щёлкнуло и потащило её к земле, вынуждая опуститься на несуществующие колени.
«Где я, дьявол побери?!»
Лета подняла взор, чтобы вычленить из пустынного окружения хоть какие-то новые детали, но они, как назло, подбрасывались её же памятью. Глаз вдруг проткнула тонкая игла яркого света, и она закричала.
Никто не протянул долго в этих землях, не так ли?
Кроме тебя, керничка.
Она не на Скалистых островах. Она выжила. А убийца, которого она преследовала, давно мёртв.
Под пальцами, которых нет, вздыбился песок. Сухой бугорок царапал её ладонь и просил свободы. Она что-то нащупала и схватилась, вырывая из-под грязно-жёлтой насыпи голову. Держась за тёмные кудри, Лета поглядела в блеклый лёд застывших в изумлении глаз. У шеи на месте рваного среза копошилась тьма. Лопнувшие склизкой кровью губы приоткрылись.