Голова сказала:
– Боли больше нет, девочка.
Лета испуганно отшвырнула голову. Ударившись об солончак с влажным звуком, она, захохотав, покатилась и остановилась у женских ног. Девушка протащила взгляд по застывшему перед ней тёмному силуэту, отсёкшему у солнца сердцевину за его спиной. Ослепительный свет не давал присмотреться как следует, но что-то в этом облике было такое, что заставило Лету приподняться.
– Мама?
Силуэт пошевелился и присел на корточки, уходя с пути солнечных лучей и положив ладонь с длинными ногтями на гниющую голову. Чёрные гагаты глаз глядели на Лету надменно и пристально. Смелый изгиб бровей тенил лицо мрачным знанием и вековой кручиной.
Она была такой же, какой Лета себе её представляла. За чертовско́й, искристой тёмным пламенем красотой прятался ураган кошмарной древней силы, что творила зло, когда Лета была зародышем в чреве этой женщины и неумышленно впитывала её часть. Силы, которую девушка пока не приручила. Она даже не обнаружила её до сих пор, не заглядывала так глубоко, ни в свою душу, ни в их общую с Марилюр кровь.
Ведьма пригладила волосы на мёртвой голове.
– Я тебя не знала, мама, – вымолвила Лета. – И не знаю, что бы ты сейчас сказала.
Та улыбнулась. Так, как сделала бы настоящая Марилюр.
Лета усилием воли закрыла глаз, выгоняя мать из сознания. Нужно найти выход отсюда. Она вслушивалась в свои ощущения, уходя от пения сурового ветра в пустыне, от пытливого жара солнца, старалась мягко погрузиться в состояние, близкое к концентрации перед боем. И хоть в сражениях она пользовалась этим редко, сейчас настала именно та битва, которую она проиграет, если не выплывет из застоявшихся вод разума к спасительным берегам.
Ровное дыхание замедлило поток мыслей и унесло её из Пустошей в жгучую бездну, обрывая все внешние звуки. В наступившей тишине громыхнул пульс. Вот оно. На этот звук и надо идти. Надо вернуться к собственному телу, опутанному параличом. Оно где-то близко.
Но как ей пойти, если под ногами больше не было песка? Там... ничего. Тёмное прозрачное море, однозначно ни холодное и ни горячее, но обжигающее, рассекающее кости и кожу на фантомные частицы.
– Ты такая интересная, потомок Талака, – вкрадчиво шепнула тень бездны на ухо. – Удивляешься очевидным вещам
Она плыла по течению тьмы, не сопротивляясь. Конец (если это был он) казался ей безболезненным – распасться на осколки и слиться с океаном безбрежной пустоты, чья ласка сулила забвение без какого-либо умысла. Распахнув влажные объятия, она влекла в своё нутро ещё одну крупицу из реального мира, которая больше не противилась судьбе.
«Не так уж плохо, как все думали...»
Лета отпустила тело в медленное путешествие по бездонному ларцу тьмы. Стук сердца глох над головой, вымывался умиротворяющими водами, а сама она исчезала, превращалась в мерцающую осколочную пыль.
Боли больше нет.
Прежде, чем бездна прознала о вторжении, чьё-то отстранённое прикосновение тронуло осколки, сдвигая их вместе. Размеренными и взволнованными движениями руки с параллельной тьме стороны расставляли кусочки в мозаику.
Плоть к плоти. Шрам к шраму.
Безмолвие разорвал судорожный вздох возвращённого.
Бездна многолико завыла в ответ и вгрызлась в свою добычу, отгоняя нарушителя бурной морской волной. Но ладонь, вцепившаяся в ускользающее плечо утонувшей, была сильнее и настойчивее. Она потянула назад, туда, к свету и оглушительному стрекотанию сердцебиения.
Тебе не хватает красного...
Шершавый палец чертит линию под ключицей.
Здесь...
Холодные губы касаются её волос.
Здесь...
Она видит морозный, трезвящий рассвет в серых глазах.
И здесь...
Сотый удар мокрой от её нечистой крови плети выбивает воздух из груди, и она снова просыпается.
Пасмурное небо напоминало перевёрнутую чашу, жадно глотавшую сияние снега. Белый и слегка примятый, он растекался под ногами, которые – не может быть – ощущали его жалящий холод. Ветра не было, да и вообще никакого движения, будто её поместили внутрь застывшей картины, наброшенной на холст не слишком старательными мазками.
Лета обвела Арену и её пустующие трибуны взглядом, глубоко вдыхая мглистый воздух лоскутами насильно оживлённых лёгких.
«Что я здесь делаю?»
А ты не боишься узнать ответ? – прошелестело позади.