Теперь уже все мечи хотели прикоснуться ко мне, и за ними не было видно конца, их было настолько много, что уже, кажется, и частичек огромного сердца для их всех не найти. Оборона моя на миг просела и одна нить прикоснулась к моей ноге. Перехода не случилось, была только нить и центральное ее звено – Сердце Мира, заполонившее и без того скрытый от меня обзор. Кое-как идем, под ногами есть что-то вроде тропы, мечи с мечами, мечи в мечах, мечи на мече, мечи под мечами, мечи над мечами, мечи между мечами, мечутся мечи, меченные мечи, меченомемечи!
Касание – сердце, касание – артефакт, образ за образом, веха за вехой, это культ преследования меня, их слишком много, слишком много чувств, мне от них не уйти… Касание – бьющийся в ареоле ритм, касание – артефакт и удар, туда и обратно, касание – сердце, касание – ритм, касание – музыка, касание – рубин, касание – чудо, касание – он, касание – Аврорион!
Не знаю, как меня просто не разрезало на куски, но я все шел и шел под градом прикосновений, стараясь уйти от них и не остаться с ними здесь на всегда. Скорее всего, это был лишь их вид, на самом деле разрубить они меня не могли, но казалось мне, что я истончаюсь, таю, нарезаюсь на миллионы кусочков, растираюсь в порошок и растекаюсь по громадной сковородке в самый тонкий на свете блин. Это не могло продолжатся вечно, столь заколдованное состояние в конечном итоге должно меня убить, разрезать на мелкие составляющие все мое существо, разум, душу, или что там у нас внутри. В остром коконе отчаяния и вихре нитей завис я в этот момент. Тем не менее оказалось, что и моя оборона все это время набирала мощь и только ждала нужный момент, чтобы дать наконец им отпор. Настоящим торнадо раскрутился вокруг меня показавшийся мне зеленым защитный круг, звон превратился в гвалд, который в тот же миг отступил под действием акустики воздуха и ушел на ту сторону напавших на мой след ставших в этот момент белыми нитей воздаяния за все мои грехи.
Какой-то момент сдавалось, что мы победим и одержим верх в вихре кленков и умов, однако вскоре свет белых нитей стал настолько ярок, что вся моя зелень будто потускнела и ушла в белесый Армагеддон. Именно в этот момент мимо обоих стихий проскользнул алый свет, заслышалось пение, и я смог различить слова: “Успокойся, милый мой, не грусти и не горюй, в ветви дерева, плюща, разгорится песнь твоя. В доме славы, в доме боли, в высоте и корнях гор, пусть везде найдет тебя колыбельная моя. Будешь слушать и внимать, весть мелодий понимать, греться в солнышке опять и заливисто спевать. Но сначала ты уймись, в одеяло уложись, ноги, руки разомни и забудь про все ремни. Закрывай глаза и засыпай, к сновиденьям приступай, успокойся, милый мой, успокойся, золотой, и во снах любуйся красотой.
Я не засыпал, а наоборот пробуждался и уже начинал ощущать возвращающийся ко мне мир в обличии прикосновения руки Айлинель. Горло внезапно чем-то обожгло, затем будто охладило и даже, быть может, приласкало, а после за этим всем последовало еще несколько слов, и кое-что еще: “Дыхание – Милостивец даровал мне этого чуда на двоих,” – донесся бубнеж Маскировщика, прежде чем прогремевший взрыв унес меня обратно в астрал. Они сумели отыскать лазейку пробиться ко мне!!!
Он возник словно ни от куда, человек с алым кленком и пылающей рукой, в белом свете нитей войны проступила его багровая фигура, без тени сомнений заслонившая меня от бури мечей. Алый принц своим пришествием почти что силой мысли отразил первую напасть и, заслонившись кленком, еще ярче разжег сияющую в левой руке лучезарную звезду. Это был некто другой, и титул Точки Гриндиса был скрещен на нем, в этот момент оперирующем гранями видящего сущность, покорно замершего на его руке Нантис. Прикрывающиеся ложной личиной Нити, превратившиеся в алчущие смерти оружия, разрывались на сотни и тысячи осколков, покидавших обитель испытаний и снова возгоравшихся светом идущих к Сердцу Мира дорог-пуповин. Отец взрывов разыгрался не на шутку и устроил сравнимый только с безумием убойный концерт. В груди у него полыхал Элемент Чуткости – сила, даруемая Гриндисом и исчезнувшая в мире на век, а сопровождающий его поступь Нантис только усиливал этот эффект, находя в каждой структуре слабое место и разделяя ее на множество распадающихся во прах частей. В какой-то миг моего созерцания, герой обернулся ко мне, багровые волосы взметнулись вверх, в кристально чистых зеленых глазах был ответ, я отшатнулся под действием этой магии, а он, ни на секунду не останавливая дело всей своей жизни и продолжая дирижировать кукольный ансамбль подвешенных на нитях мечей, резко заговорил: