Мы правильно поступили, что решили быстро слинять из Левенеллы Махаон, это я каким-то образом ухитрился сообщить всем, что томить нельзя и неизвестно, будет ли шанс уйти позже, вдруг Лорелей передумает и вновь заточит нас всех в плен. Гарантии помощи от Вечнотени я получил, а если они их не выполнят, то это уже их сугубо личное дело. В любом случае мы всеми силами постараемся предотвратить конец света, в каком составе, знает, наверное, только Гриндис.
Я не знаю, кто постарался сменить мой покров на черное, но на выходе из города на мне была новая одежда, которая ничем ни уступала прежней ни цветом, ни своей фактурой. Головная боль происходящего тогда часто давала о себе знать. Во-первых, к нам пристала фурия – Юнсол, которая, догнав нас уже на некотором расстояние от столицы теней у всех на глазах поклялась Айлинель в верности и, прицепившись руками к ножке моей геллфессы, умоляла взять ее с собой. Озарившая ей путь звезда сразу же отпустила Юнсол на волю, дескать, иди куда пожелаешь, ты мне не раба. Та на отрез отказалась от всего и последовала за Айлен, что привело мое солнце в глубокие раздумья, скорее всего по поводу: куда эту чертовку деть – не убивать же ее, ей богу. Во-вторых, у нас объявился еще один беженец из стана Лорелей, Карад тоже пошел с нами в знак признательности к достойному, то есть ко мне, а его в свою очередь взялись сопровождать те два мелких лоста, что тогда на входе в Вечнотень удивительным образом подбодрили нас. И напоследок, в-третьих, Лайлэн, освобожденный от власти ордена парень, тоже был взят с собой, этот ходячий нонсенс должен был послужить в Улиссане наглядным пособием того, что власть ордена не безгранична и того, что ее можно даже каким-то образом превозмочь. Я не знал, стоит ли распространяться о тех нитях в глубине разума парня, что я разрубил, это может сподвигнуть многих высокопоставленных людей, геллов и тому подобных на не ту дорогу. Явление такого чуда обязательно повлечет за собой последствия, в которых сильные мира сего будут умолять и просить меня помочь своим зараженным близким, и не только они, если узнают и обычные жители спины Гриндиса – то меня просто разорвут на части, ведь я явно не могу помочь всем таким образом. У меня другая цель, цель, которая избавит их всех от этих мук и приведет этот мир к гораздо более светлому будущему, нежели его кончина.
В общих чертах, теперь наша фантастическая команда составляла тот еще кладезь адреналина, центром которого, похоже, была присосавшаяся к нам пиявка – Юнсол, которая, на всех мужиков, кроме меня и почему-то Нари, действовала крайне однозначно. Ведь чертовка поклялась Айлинель, что не будет действовать эрогенно по отношению ко мне, а вот на счет остальных, она ничего не говорила. Даже отнятый у Синевы парнишка Лайлэн немного оживлялся при виде Юнсол и, чудилось мне, начинал немного приходить в себя. Кто его знает, каких принцесс себе нафантазировали парни отряда, но зная по себе, думаю, что запредельно красивых, слава богу богов – Гриндису, что на моей заре всегда есть ласковый лучик, остерегающий меня от сумерек и приближающий к вечному свету Раэлов.
На этом описание взрывоопасного дилижанса совсем не останавливается. Впереди у нас шла всепонимающая Вервина, которая, несмотря ни на что, не потеряла ни талики своей рассудительности и в конце концов вывела нас из Левенеллы и даже, я был в этом уверен, как-то поспособствовала освобождению Нари, рядом с ней двигалась недавно потерявшая свою любовь Ливиэль, которая даже при сих обстоятельствах осталась ультимативной во всем, и не дала себе раскиснуть, что и на меня, и на остальных знающих ее горе повлияло достаточно позитивно. За Лив плелся наш агнец божий – Келлери, о котором никогда ничего нельзя знать заранее. Вот он замкнутый скромняга и само олицетворение няшности в этом мире, аж плакать порой хочется, увидев его непостижимо мягкий и спокойный вид. А вот он лицедей и настоящий мужественный рыцарь, способный постоять не только за себя, но и за многих. В другой момент он непроницаем, как дно морское и загадочен, как Сфинкс. Дальше дракоша, ох, это вообще непонятный персонаж, о нем можно говорить на удивление много, а думать можно попросту вечно, тем более, если ты находишься с ним на мысленном канале души. Этот проказник всегда вел себя по-разному, он мог гордиться собой, как великий герой, мог быть упрям, как осел, дерзок, как искра в стоге сена, или сердцем смирен. Походу дела часто лицезрим спину или бочину непринужденного Карада, который редко показывал кому бы то ни было свое лицо, пряча его за капюшон, этот неоднозначный кошак всегда был начеку и вызывал сомнения буквально у всего на своем пути. Действия лоста порождали недоверие даже у пролетающих мимо нас огромных сверчков. Секунду назад ирбис вел себя как шпион, а через мгновения ока он уже добропорядочный гражданин самой демократичной страны. Понять о мыслях этого существа, наверное, ни суждено было никому, хотя Келлери, кажется, пытался.