– Специи с градусами, – пожевал он губу, – стоит мне по чаще наведываться к геллам, чтобы не пропускать такие рецепты сквозь пальцы.
Эйдан сопел, из-под стола торчал адамантовый кончик его хвоста, вздымающийся и опадающий в такт драконьему дыханию. На всеобщее удивление заплатил за все Натти и, даже ничего не пискнув по этому поводу, предложил отправляться дальше, чтобы его приятели геллы наконец смогли отдохнуть от нашего назойливого присутствия, и под конец по своей обычной манере с умным видом добавил:
– Естественно, к дочерям Уриэля мое замечание не относится!
Все начали выколупываться из «Платка кухарки», а я решил разбудить Эйдана, чтобы проследить еще раз, как на него отреагирует местная публика, и сделать для себя несколько выводов по этому поводу. Я тряхнул моего дракончика за плечо, когда сумел до него дотянуться, тот отрыл глаза и пробурчал себе под нос:
– Такой сон загубил!
– Прости, Эйдан, но нам пора в одно очень интересное место, – зная, чем завлечь дракошу, сказал я.
Он вылупился нам меня:
– Ты прав, мне как раз надоело считать их напуганные взгляды, геллы такие трусишки.
– Отлично, тогда пойдем! – произнес я и в благодарность за горячий прием кинул на стол еще одну отливающую серебром глянцевую монетку.
Под конец произошло нечто совсем неожиданное: три подавальщицы и господин хозяин вышли из своих укрытий, улыбнулись мне и помахали руками на прощание Эйдану.
Горизонт потемнел, на небе все чаще и чаще стали проступать заслоняющие светило крылатые облака, на улицах стало более малолюдно, постройки вокруг нас начали расти. Вскоре мы обнаружили высокий арочный проем в белоснежной стене, разделяющей город на очередной квадрант. Мы направились туда, два охранных гелла, увидев нас отсалютовали нам, мы поприветствовали их, стражи исчезли за нашими спинами, оставшись на своих постах.
Нас встретила совершенно пустая округлая площадь, со всех сторон запертая обручем из белых каменных стен с изображенными на них вычурными барельефами четыреклылих и шестикрылых небесных созданий, на свитках Материи именуемых ангелами. Посреди окольцованной площади стоял некий голубой шар, сдерживаемый только поймавшими его в заключение мягкими алебастровыми ладонями.
– Вот это да! – раздался чей-то, казалось, пораженный до глубины души голос.
Я не понял, кто говорил, потому что в этот момент всецело принадлежал данному месту и обстоятельствам, приведшим меня сюда. Невообразимо легкие изображенные на стенах существа взглядами немигающих глазниц, казалось, пытались проникнуть в мой разум. Протянутые руки этих детей мироздания тянулись ко мне и, кажется, даже прикасались к коже своими обжигающими прикосновениями. Ноги их топтали небосвод, развивающиеся по ветру времен одежды словно оживали у меня на глазах. Но звали меня вовсе не они, а сосредоточенный в центре центров голубой объект, что в бликах опускающихся на него золотистых лучей виделся мне абсолютным совершенством.
– Правда, впечатляет? – спросила Айлинель, будто заслоняясь от потрясающей красоты данного места своими руками. – Не могу забыть тот момент, когда еще ребенком меня сюда впервые привел отец.
– Ничего подобного не видел! – воскликнул Нари, смиренно подождав, пока Айлен закончит свой монолог.
– Чудо! – сказал я, прикованный к месту одним единственным голубым островком.
– Невероятно! – произнесла будто прозревшая на глазах Вервина.
– Ушитуши-муши! – открыл рот Карад. – Не понимаю, как такое может существовать.
– Может! – усмехнулся Натти.
– Красиво, и в тенях, и в свете присутствует красота, – выговорила Юнсол.
– Да, ерунда! – выстрелил словами один единственный не задетый этим всем Эйдан.
Лив и Келлери просто промолчали, возникшими на спинах крыльями да и всем существом словно проникаясь в изображенные на стенах полеты чей-то невероятно высокой фантазии.
Я уже лицезрел нечто подобное в Оборотном Хранилище Слез, но эффект от этого ни на йоту не ослабел, все в местах переплетения Материи выглядело душераздирающе прекрасным и необычайно пугающим. И не понять, реальность это все или сон. От одних только взглядов ангелов волосы на затылке встают дыбом, а ноги бросает в нервную дрожь. Мне уже сейчас хотелось упасть на колени пред могуществом этих существ и молить их о снисхождении. А что будет, если они вынут из ножен мечи, натянут тетивы луков, покажут свету наконечники копей и обагрят оружие в крови? Ведь танец небесный созданий намекал мне на следующую главу, главу, в которой не будет места состраданию и сердоболию пощад, а только горю и отчаянию, постигшему сердца, войне, разверзшейся на осколках вселенной и трещинам, прорезавшим души миров.