- Когда я ушёл, ты с кем-то ещё говорила? Заходил ли Фёдор, может?
- Нет, я заперлась в спальне. Привела себя в порядок более-менее и легла. Долго не могла уснуть...
- О чём думала?
- Думала о наших сеансах. О церемонии. Детство ещё вспоминала.
- Какие чувства ты испытывала перед сном?
- Страх, - сразу призналась она. - Мне очень страшно идти на эту церемонию. Чувствую безысходность, отчаяние. Слабую надежду, которая меня очень раздражает.
- Почему она тебя раздражает?
- Потому что, если быть реалистом, то вряд ли наши сеансы за две недели дадут плоды, - криво усмехнулась Мелисса. - Да и никакого плана действий у меня нет. Что я буду делать на церемонии? А после? Я абсолютно не представляю себе другой жизни, у меня нет никого, кто хотел бы быть рядом, кто любил бы меня. У меня есть только психоаналитик!
Последнюю фразу она сказала с редкой для себя эмоциональностью, и поэтому поспешила замолчать, уставившись в потолок. Аверин заметил, что она пытается заставить гравитацию вернуть слёзы обратно в глаза. Ей нужна была цель, ясная причина, зачем она вообще борется - было видно, что Мелисса не понимала до конца, чего стоит её покорность Фёдору, хотя и пыталась от этого избавиться.
- У тебя есть желание вырваться на свободу, - негромко проговорил он. - Мелисса, ты не представляешь себе иной жизни, потому что ты вообще не знаешь, что это такое. Мне очень жаль, что твои любимые люди погибли, но они хотели бы, чтобы ты освободилась. Чтобы ты сама решила, чего хочешь. А для этого у тебя есть психоаналитик, который очень старается помочь.
Они помолчали какое-то время.
- Но ведь я всё равно пойду на эту чёртову церемонию, - тихонько сказала она, по-детски шмыгнув носом. - Я не могу это игнорировать. И получится, что он победил, да?
Аверин помолчал, словно бы собираясь с мыслями или с силами. Затем негромко заговорил:
- Знаешь, Мелисса, жизнь – это вовсе не череда взлётов и падений. Так говорят идиоты, которые слишком любят показуху в Интернете. Они говорят: ты упал, тебя растоптали, но ты поднимешься, нужна только сила воли. И потом снова взлетишь! Куда взлетишь, зачем взлетишь? Мы просто живём, а потом всё идёт под откос. И ты продолжаешь жить, только при этом ещё разгребаешь кучу дерьма. Разгребёшь – молодец, получай обратно свою рутину. Не разгребёшь – значит, будет новая рутина, качеством похуже. Мы не скачем, как кролики, вверх-вниз, мы просто делаем выбор: жить хуже или лучше, разгребать дерьмо или нет. И так каждый чёртов день.
Усилием воли Аверин перестал говорить. Он должен был поддерживать девушку, а не изливать на неё собственную горечь. Она задумчиво кивнула, как будто услышав то, что сама думала. Увидев такую реакцию, он решил как-то перейти в более позитивное русло.
- И чтобы был кто-то, кто тебя любит, надо самой найти этих людей, - чуть улыбнулся Аверин. - Это называется "знакомиться". Заводи друзей, ходи на свидания.
Слабая ответная улыбка вдохновила психоаналитика.
- Знаешь, даже самый маленький шанс на успех можно раздуть до пламени свободы, - подмигнул он. Когда Мелисса усмехнулась, он понял, что пора вернуться к делу. - А теперь закрой глаза, подумай и скажи, какое твое самое раннее воспоминание об отце. Не спеши.
Девушка подчинилась. Пока она искала в голове нужные воспоминания, Аверин поднялся, закрыл жалюзи, сменил яркое потолочное освещение кабинета на одну настольную лампу. В полутьме обычно легче делиться переживаниями, увеличивается интимность обстановки, доверие к собеседнику.
- Что-то из детства, ещё до появления Валериана, - наконец, проговорила Мелисса, ещё не открывая глаз. - Но мама уже беременная... они с отцом ругаются за дверью, я сначала не обращаю внимания, но потом слышу своё имя и решаю подслушать...
- Где это происходит?
- Дома. Они в своей спальне, я играю в гостиной... я услышала: "Только не Мелисса", или что-то вроде... отец ответил невнятно, мама ещё громче восклинула: "Но у нас родится сын!". Помню, чем громче мама возмущалась, тем тише отвечал ей отец...
- Как ты подумала, о чём разговор?
- Тогда я вынесла только, что у меня будет брат, - открыв глаза, Мелисса пожала плечами. - И больше я это не вспоминала. Теперь мне кажется, они спорили по поводу наследия.