- Готовил для тебя сюрприз, - хитро улыбнулся психоаналитик и пригласил девушку в кабинет.
- О, - сконфуженно отреагировала она, увидев необычную для этого кабинета картину.
Кресла сдвинуты к краю, чтобы освободить центр. Там стояли три мима, каждый загримирован в три простые эмоции: грусть (уголки губ вниз), радость (широкая улыбка) и некое безразличие (грим максимально приближен к естественному спокойному лицу). Перед каждым из них стояли внушительные коробки по пояс, прикрытые чёрной тканью.
- Не понимаю, - осторожно улыбаясь, проговорила Мелисса.
- Садись сюда, - засуетился Аверин, устраивая клиентку в импровизированный зрительский зал. Сам сел рядом. – Как думаешь, что каждый из них олицетворяет?
- Ну, очевидно, грусть, счастье, - уверенно начала она. – И… нормального человека?
- Почти, - хмыкнул психоаналитик. – Да, ты права. Их грим – это подсказка к тому, что находится в их ящиках. Что ты ожидаешь от радостного мима?
- Что-то смешное, - пожав плечами, предположила Мелисса. – Или просто что-то хорошее.
- Так. А что от грустного?
- Что-то грустное, - засмеялась она. – Ну, может, там пусто? И грустно от этого.
- Неплохо, - оценил Аверин. – А что от безразличного? Или от «нормального», как ты выразилась?
Мелисса задумалась.
- Да что угодно, - сказала она. – Конечно, не что-то из ряда вон выходящее. Что-то, что не вызовет эмоций.
- Хорошо! А теперь заглянем в ящики, - предложил Аверин. – Грустный мим, пожалуйста, открой свой.
Грустный мим театрально снял покрывало с ящика. Это оказался стеклянный ящик с прорезями, и в нём игрались маленькие котята.
- Но… почему грустный? Картинка очень милая, - не поняла Мелисса.
- А ты приглядись, с чем они играют, - предложил Аверин.
Она подалась вперёд, а потом резко отпрянула.
- Это… это кошка? Мёртвая?!
- Ага. Мама-кошка.
Мелисса в ужасе посмотрела на невозмутимого психоаналитика. Тот бодро сказал:
- Весёлый мим, пожалуйста, открой свой ящик.
Девушка инстинктивно вжалась в спинку кресла. Под тканью также оказался стеклянный аквариум, но на этот раз в нём сидела одна взрослая кошка.
- Что тут весёлого? – нахмурилась Мелисса, не выказывая никакого желания присматриваться к ящику.
Аверин улыбнулся.
- Это мама-кошка.
- Что?..
Мелисса всё-таки поддалась провокации и внимательно разглядела кошку и котят. Последние игрались с чем-то кровавым и мясным, и ясно было, что это трупик кошки. Или нет?..
- Это муляж, - пояснил Аверин. – Мясо говяжье, а трупик – произведение кукольного искусства. И мим радуется, что мама-кошка жива.
- О, боже, Архип! – в сердцах вскрикнула Мелисса. – Это ужасно!
- Хочешь посмотреть в ящик безразличного мима?
- Нет! Но, похоже, у меня и выбора нет.
- Правильно. Мим, пожалуйста, открой свой ящик.
Мим снял покрывало со своего ящика. Тот, тоже стеклянный, вначале показался пустым. Но на самом деле в одеяле там лежал один котёнок, ещё слепой. И не двигался.
- И? – нервно и с раздражением спросила Мелисса.
- Этот котёнок, к сожалению, родился мёртвым, - сказал Аверин. – Никто не виноват в этом, так задумала природа. Он братик тех котят, что у грустного мима. Но, к сожалению, он и минуты не прожил.
- Почему же мим безразличен?
- Он не безразличен. Он глубоко страдает. Но кто придаст значение тому, что какой-то котёнок родился мёртвым по естественным причинам? Так вышло, и об этом не принято скорбеть. Вот и наш мим прячет свои чувства.
- Но ведь это очень грустно!
- Ты удивишься, насколько многим на такое плевать.
- Так и в чём смысл всего этого? – Мелисса старалась не смотреть на средний ящик, хотя к глазам подступали предательские слёзы.
- Я вижу, что тебе хочется плакать. Но ты сдерживаешься. Почему? Потому что это всего лишь какой-то котёнок? Потому что здесь есть чужие люди? Ты ведь сама сказала, что это очень грустно.
- Да, но… - девушка растерялась.
- Наши чувства, наши эмоции – это важнейшая часть нашей сущности. Но что на самом деле мы позволяем людям увидеть? До того, как ты заглянула в ящики, твои предположения были поверхностными, очевидными. Это нормально, мы и не рождены психоаналитиками, - хмыкнул Аверин, чтобы немного разрядить обстановку. – Невозможно заключить все свои переживания в одну простую эмоцию. И нельзя ожидать чего-то очевидного, исходя из видимости такой эмоции. Ты сама сейчас поняла, что переживания наших мимов гораздо глубже, чем тебе показалось, а ведь мы нарисовали эти эмоции у них на лице! Там не просто грусть – там страх и ужас, какой ты сама пережила, увидев первый ящик. Там не просто радость – там облегчение и счастье от того, что правда оказалась иной. И там не просто безразличие – там маска, скрывающая глубокую скорбь по маленькой жизни, которую никто не мог спасти.