то удивилась еще сильнее. Вокруг них было такое движение воздуха, будто 2 толпы одновременно двигались в разные стороны. Как я поняла, это молекулы углерода и кислорода. Входил - углерод, выходил - кислород. Я так и шла в сторону своего корпуса, не выходя в реальность. Я хотела запомнить это на всю жизнь, будто я никогда больше этого не увижу. Придя в корпус, у меня хватило сил лишь на то, чтобы снять костюм, сходить в душ, и упасть без сил на кровать. На часах было уже 17.00. Через час мы с друзьями…и Жаном, встречаемся в гостиной. А ведь этот парень не так прост как кажется. Под его показным снобизмом прячется весьма интересный человек, который умеет веселиться. Мне кажется, мы должны рассказать ему о том, что на самом деле случилось с Берлином. Что он на самом деле не виноват. Я конечно не знаю, как к этому отнесется Берлин, когда узнает, что его историю рассказали его брату. Но мы ведь желаем им добра. Так нельзя, чтобы братья, особенно близнецы, так ненавидели друг друга. Хотя может «ненавидели», слишком громкое слово. Когда часы показали мне 40 минут шестого, это стало для меня знаком начать собираться. Я с трудом себя подняла. Голова сильно болела после напряженного всматривания в Воздух. Но это стоило того. В без десяти 6 я вышла из дома и неспешным шагом пошла в сторону гостиной. По дороге я не встретила своих друзей, а это значило что они либо уже там, либо опаздывают, либо и то и другое. Зайдя в гостиную, я поняла что одна из моих догадок верна. В большой комнате на диванах широко расположились Жан и Глеб, которые о чем-то активно разговаривали. Лекси опаздывала. - о, Аська, че стоишь в проходе, заходи, садись. – первым меня заметил Глеб. - да, заходи, не стой. – здесь уже заговорил только что заметивший меня страж. - где Лекси? – спросила я, потому что время уже 5 минут, а ее все нет. - да по любому спит, Берлин ее замотал так, что она свалилась без ног. – сказал Жан и широко улыбнулся. – физической подготовке он уделяет больше внимания чем кто либо. - а я слышала, что в то время когда вы здесь учились, это ты проводил в практическом зале больше времени чем кто либо. - откуда ты знаешь? – его лицо вмиг окаменело и приняло выражение абсолютного жесткого равнодушия. - Берлин рассказал. – потупив глаза ответила я. - что еще он вам рассказал? – с тем же выражением ответил страж. - Жан, ты бы с ним поговорил хоть раз. Ну видно же по тебе, что скучаешь по брату. Нельзя так, не разобравшись кидаться обвинениями. – ответил Глеб. - А какие обвинения? Он же рассказал Вам свою историю со своей стороны? Как он это все видит. А я могу рассказать, как я вижу это со своей стороны. - Я знаю что ты скажешь. Что Берлин, твой брат, он же Даня, сам, по собственной воле убежал на службу к Черномору. А ты этому поверил, потому что вот она правда, - Глеб вытянул руки на уровне головы, - на поверхности лежит. Ты бы попытался глубже копнуть, понять, почему он это сделал! У всех поступков, злых или добрых, есть то, что их в какой то мере оправдывает. Подумай об этом. - Глеб прав. То, что Даня рассказал нам, полностью его оправдывает, особенно перед тобой. – Я подтвердила слова друга. Только бы Жан услышал нас. - Мое сердце уже настолько очерствело, что любовь к моему брату уже находится где то в закоулках души, откуда ее нужно выкапывать. Но она есть. Он мой брат. С тех самых пор как мы расстались тогда на последнем курсе, я чувствовал все, что чувствует он. Однажды я почувствовал, что мне по лицу, как будто полоснули чем-то острым, у меня была адская боль. В другой раз я чувствовал невыносимую внутреннюю боль, которая появилась настолько неожиданно, что я даже не понял что произошло. Потом я почувствовал будто мою руку кто то планомерно режет. Или колет. Не знаю как правильнее описать это состояние. Примерно через пол года, я уже и забыл о том, что со мной происходило, я решил набить себе тату на руке. На всю руку цветную татуировку. Вот эту – Жан показал на свою руку, на которой был очень интересный сложный рисунок. - И когда мастер начал мне ее набивать, я понял, что это была за боль. И только впервые увидев брата, я понял что значила моя боль. Внутренняя и внешняя. У Дани был шрам на лице, и татуировка на всю руку. Причем в точности повторяющая мою. Близнецы чувствуют друг друга. Даже не представляю, что чувствовал он, когда в меня попадали пули, когда я чувствовал всю свою ненависть, когда меня пытали. Я это все бы пережил, а он ведь не понимал, откуда идет эта боль. - У меня никогда не было настолько близкого мне брата или сестры. – после недолгого молчания сказал Глеб. - Близкого? Да мы с детства не так уж близко общались. - А может пришло время начать? – тихонько сказала я. – ну видно же, что ты хочешь с ним помириться. И он хочет. Но у обоих гордость. - Может быть – просто сказал Жан. – и кстати, хотя бы вы, называйте меня просто Дэн. Жан, это не самое лучшее имя. - Эй, ребят, кажется, там случилось что-то необычное, - возбужденно сказала нам только что вошедшая Лекси, не дав Жану рассказать то, ради чего мы собственно сюда и пришли. - Что именно? – Дэн тут же вскочил со своего места и уставился на Лекси. Сразу видно, что он настоящий страж, и если происходит что-то экстраординарное, он тут как тут. - Кажется, прибыл новый мальчик. Необычный видимо какой то.