о теперь?» что же это значит? И почему папа мне ничего не рассказывает? Мне 16, я имею право знать. Обычно, когда я у него это спрашиваю он отвечает либо «это не твое дело» или же «я сам с этим разберусь милая» но один раз, он на мой вопрос ответил так: «я не говорю тебе, ради твоей же безопасности, очень скоро ты сама все узнаешь». Мне только интересно, когда это «скоро» наступит. - Привет пап!- сказала я отцу заходя в комнату.- Ты чего такой бледный? - Ничего детка, все в порядке.- Ответил он, - Кушать будешь? - От «ничего, все в порядке» кровь от лица не отливает, папа, расскажи мне.- Упрямо, но вежливо попросила я и, закинув туфли с сумкой на пол в прихожей, прошла на кухню и уселась напротив отца. - Ася, прошу тебя, не спрашивай у меня то, на что я не смогу ответить. – Умоляюще посмотрел на меня отец и вытащил из бара бутылку коньяка и налил себе в стакан. - Папа, ты пьешь, только если у тебя все очень хорошо, или у тебя все очень-очень плохо. И мне не нравится что сейчас, ты наливаешь себе в стакан коньяк. У тебя определенно не все хорошо. - Дочка, давай об этом лучше утром поговорим. Сейчас я немного не в состоянии говорить о своих проблемах. - Что-то я сомневаюсь, что ты мне что то скажешь завтра. И утром и днем и вечером и через неделю и через 5 лет.- Я резко встала и ушла в свою комнату. Я была зла на папу! Вот так всегда. Постоянно. Стоит только спросить что с ним происходит, так он переносит разговор на завтра, или на вечер, но чаще всего, на «потом узнаешь сама». Как бы там ни было, меня, как маленького щенка, постоянно отбрасывают, потому что думают, что я не способна ничего понять, не способна себя защитить. Но не для этого ли я ходила 3 года на каратэ? Чтобы уметь защищать себя. Разве этого не достаточно? Я упала на свою кровать и стала смотреть в потолок. Если бы была жива мама, было бы все по-другому. Я уверена. Как жаль, что я ее живой почти не помню. Я помню лишь мельчайшие обрывки, мелочи, из которых просто невозможно собрать полную картину. Она умерла у меня на глазах - упала с лестницы второго этажа прямо к моим ногам уже со сломанной шеей. Это было очень страшно. После этого я замкнулась в себе и не разговаривала 7 месяцев. Но с тех самых пор мне постоянно снятся кошмары. - Милая, ты не спишь? – Тихонько спросил меня папа через полчаса зайдя в мою комнату. - Нет – Ответила я и повернулась к нему лицом. - Ася, ты же помнишь какой сегодня день, да? – Спросил у меня папа, и я готова была убить себя за свою забывчивость. Как я могла забыть? Прошло ровно 12 лет, как умерла моя мама. Каждый год в этот день - 6 июля мы с папой идем на могилу мамы и просто сидим там, вспоминая ее. Я не могу по своей упрямости, пропустить один из самых важных, для меня, дней в году. - Да, конечно помню, мы поедем…туда? – Мой голос предательски дрогнул и я опустила глаза. Мама всегда была для меня больной темой, да и папе это было нелегко. Часто после того как мы возвращались от мамы я слышала его плач в соседней комнате. Очень тяжело слышать как плачет взрослый мужчина - тем более если это твой отец. - Знаешь Ася, а у меня есть другое предложение. – Папа посмотрел на меня и слегка улыбнулся. – Я хочу показать тебе одно место, которое очень любила твоя мама. Куда она всегда приходила, когда ей грустно, или наоборот, очень хорошо. Знаешь, когда мы с твоей мамой еще просто встречались, мы иногда ссорились. И она всегда после ссор куда-то убегала, и я после не мог ее найти. А там где мы жили, не так много мест где можно было так просто спрятаться, и к тому же, я знал в той местности каждый уголок. И однажды я решил за ней проследить. И увидел как она бежит сквозь полянку в лесу, спускается к реке и…исчезает. Я спустился за ней и увидел только камни, песок, реку и дерево. Иву. Куда она могла пропасть? И просидев на берегу 2 часа, я увидел ее, выходившую из-за дерева. После она показала мне ее. Там оказалась удивительной красоты пещера. Там был небольшой пруд, который питался водой из родника, который тек там же, в пещере. А еще, что меня удивило, это стены пещеры - они были сплошь увиты плющом. Невероятно красивое зрелище. После смерти твоей мамы, я бывал там только 2 раза. Первый раз, через год после похорон, а второй раз на прошлой неделе. Тогда, в первый раз там ничего не было. Плющ завял. Пруд высох. Родник перестал течь. Такое впечатление, что когда умерла Лидия, умерла и эта пещера. Она стала безжизненной. А на прошлой неделе, я был очень удивлен, увидев полный воды пруд, сильно бьющий родник и ярко и сочно растущие растения на стенах. И это был уже не плющ, а вьюнки, которые цвели белыми цветами. Пещера снова жива. И знаешь, она бы очень хотела, чтобы ты там побывала. Она даже сказала мне однажды, когда мы с ней там сидели, что очень хотела бы, чтобы ее дочь увидела это место. Чтобы оно стало ей таким же любимым и родным как и ей самой. Когда папа закончил говорить, я поняла, что по моим щекам текут горячие слезы. Он так говорил о маме, будто она еще жива. Но по сути, так и есть, она все еще жива у нас в душе, пока мы ее вспоминаем. Как бесконечно жаль, что она не может мне рассказать сама этой удивительной истории о пещере под ивой. Как же больно папе рассказывать об этом. Мне легче чем ему. Я ее почти не помню. А он прожил с ней 5 долгих лет рука об руку, и сколько они еще знали друг друга до того как поженились. Я придвинулась ближе к папе и обняла его. И хотя ему сейчас очень тяжело, все, чем я могу помочь ему, это прижаться к его груди, и дать ему себя обнять. Я единственная, кто ему сейчас дорог, я единственная кого он любит в этом мире. Он сам мне часто говорил об этом. - Ася, я так по ней скучаю…- с трудом проговорил папа и уткнулся носом в мои волосы. – Я ведь до сих пор ее люблю. - Я знаю, папа. Я знаю…- Со слезами сказала я, - Я так хочу, чтобы она была сейчас с нами рядом. Вот так и сидели два плачущих человека еще около часа и когда папа взял себя в руки, попросил меня собрать немного еды в дорогу. Нам ехать предстояло 3 часа. Мы поехали в родную деревню моего отца и мамы, к той самой иве. Ехали мы молча, папа не включал никакой музыки, было не до того. Всю дорогу я думала о той истории, что рассказал мне папа. Я представляла иву, за которой находится та пещера. Пыталась представить тот пруд, и ветки вьюнка, вьющиеся вдоль стен. За этими размышлениями я и не заметила как мы подъехали к деревне. Я очнулась от своих мыслей и стала вглядываться в окружающие нас дома. Типичная русская деревня - кособокие домики, поломанные наполовину ставни, полуразбитые заборы, вино-водочные магазины с еще с советских времен оставшейся надписью «гастроном» и люди; бабки с тяжелыми сумками, полураздетые дети, мужики уже к вечеру с давно початой бутылкой водки и молодые девушки и парни, по которым с виду сразу можно сказать, что с цивилизацией дела никогда не имели. Вот и проехал мимо последний домик и мы подъехали к речке. Папа вывел меня из машины и помог спуститься к берегу. И я увидела ту самую иву. Она была потрясающе красивой, если такое вообще можно сказать о дереве. С раскидистыми ветвями, сразу видно, что дереву не одна сотня лет. Ее ветки свисают до самой земли и находятся к друг-другу так плотно, что увидеть что за ними невозможно. Папа взял меня за руку, отодвинул ветви и прошел сквозь них. Там и правда была пещера. Папа был прав. Она и вправду удивительная. Чистейшая вода в озерце, видно дно, которое, судя по всему, находится не в метре от пола пещеры. И ледяная вода, которая льется из родника прямо в озеро также кристально чиста. Я посмотрела на стену из вьюнков и увидела нечто странное, складывалось впечатление, что цветки, по воле случая, сплетались в какой-то единый узор. Я не могла понять мерещится мне это или нет, пока не зашел в пещеру папа и, посмотрев на нее не сказал: - Клеймо…? Ася, нам нужно уходить.