– Кому там пишешь, Кать? – с ехидцей спросила она. – Ты в эдакой любовной тоске. – Она как-то неприятненько пошевелила бровями. – Я угадала?
– Нет, – отрезала я.
Второе. Лоп
Они стояли вдвоём спиной к шоссе, – Дракон и Эльфа, – уперев руки в бока. Шоссе шуршало, как змея, знавшая, что жертвам никуда не деться, и оттого не спешившая нападать.
– Ш-ш-ш, – елозила пыль. И земля. И сухие травинки. – Ш-ш-ш.
Дракон и Эльфа впились взглядом в город.
Молчание натянулось и подумывало:
– Не лопнуть ли?
Их брови хмуро сдвинулись, и со стороны могло показаться, что они близнецы. Аура одинаковая, хотя вот внешность...
Фива, например, ниже. И с кислотно-розовыми волосами, а не с белыми, как у Нарциссы. Глаза у Фивы жёлтые, а это уж точно не Нарциссин небесно-голубой... нет, ладно, близнецов из них не получится.
Молчание надломилось со стороны Дракона.
– Это колдовство! – прелюдия к обвинениям. – Но что это за колдовство?
– Понятия не имею, – ответила Эльфа, злящаяся на непослушные волосы, которые мешали её пафосному взору: они лезли в рот и глаза.
Сдерживание держалось на последней ниточке, но вот и она оборвалась:
– Действительно, откуда тебе знать! Ты ведь всего лишь правила этим всем, а короли, они, знаешь, никогда ничего не знают.
Пузырь с гневом лопнул внутри Нарциссы и полился гнев из её рта как гной из гнойника.
Третье. Волшебник лагает
А вот ещё одна зарисовка из жизни Волшебника.
Совсем недавно, выйдя ненадолго из тоски, – как тогда казалось, беспредельной и нескончаемой, – он почуял промелькнувшую, как луч на стекле бутылки, надежду.
– Что это? – спросил Волшебник себя недоумённо.
В голове ответ не прозвучал, но ударил ответ ему в самое сердце словно стрела Купидона.
Незнакомый импульс заставил его постоять, переминаясь с ноги на ногу, а затем потребовал:
– Пойдём куда-нибудь.
Волшебник удивлённо улыбнулся, затем замер, затем снова улыбнулся, потрогал свои щёки, изучая это странное положение скул.
А импульс продолжил и был неприлично настойчив:
– Давай пойдём куда-нибудь. Неважно куда. Неважно, каким способом – пешком или на лошади, или на метле. Неважно зачем. Пошли – и всё. Пошли, пошли, пошли.
Волшебник импульс услышал и понял. Это ведь правильно – прислушиваться к побуждениям души. Он всегда прислушивался к побуждениям души.
Но никогда не следовал указке этих побуждений: он им не раб.
У Волшебника была одна проблема, которую он мнил достоинством.
Она заключалась в том, что он считал себя разумным человеком.
Разум при этом не сказать, чтобы мог считаться его сильной частью. Волшебник – не мудрец. Художник – не обязательно скульптор, понимаете? Вот Норберт – не скульптор. Он – художник. То есть Волшебник.
В общем, тот самый разум, которого он как раз слушался, не нашёл никаких разумных объяснений текущего побуждения, то есть бессмысленного движения неизвестно куда неизвестно по какой причине неизвестно с какой целью.
Так что в результате Волшебник, которого застал врасплох внутренний конфликт, застыл на месте.
Четвёртое. Грустно улыбнулся, пафосно вздохнул
Вы внимательны? Насколько вы внимательны? Вы заметили?
Два постоянно повторяемых слова – «улыбнулся» и «вздохнул». На третьем месте слово «просто». Ещё, может быть, «пафос». Или «грустно». И дело не в моём маленьком словарном запасе.
Дело в ужасном факте: кроме вздохов и улыбок, Существа едва ли занимаются чем-либо ещё.
Стоит ли задаваться вопросом о причинах бедствий?
Пятое. Инсайт
Эльфа рыдала. Сидела на асфальте, – не на рюкзаке даже, – и рыдала. Почему не на рюкзаке? Так недостаточно драматично.
Её глаза покраснели, веки набухли, нос заложился.
В фильмах герои плачут красиво и изящно. Жизнь – совсем другое кино.
– Когда мы встретились, – заговорила Дракон, – ты была поразительно спокойна. Ты думала о собственной смерти, но вела себя так, словно умираешь каждый день. Словно ты бессмертна. Словно смерть для тебя – рутина. Я задумалась, не бессмертна ли ты. Не божество ли ты какое? Уши вон странные.
Фива снова посмотрела на красные глаза подруги. И отказалась от идеи божества.
Нарцисса не реагировала на подругу, только всхлипывала и выла. И пальцы странно изогнула – так, что они стали похожи на ветки иссохшего дерева.
– Истеричка.
Дракон уже знала, что раньше Эльфа вела себя подобным образом 24/7, да ещё в такой степени, что к моменту их знакомства, видимо, подустала. И обрела временный душевный покой.