– Невозможно быть несчастной в таком месте.
Ей хотелось снять свои сандалии, но она боялась муравьёв. Впрочем, сандалии от муравьёв не помогают, не кроссовки же.
– Ой, ну и ладно. – И сняла сандалии.
Она пошла среди цветущих белых и розовых яблонь. Она глубоко вдохнула аромат, закрыла глаза.
А когда открыла, то уже было темно как в сумерках.
– Опять чертовщина: уже прям надоело.
Дракон повертела головой: вся растительность в темноте приобрела фиолетовый оттенок.
Первой дикой мыслью Фивы было:
– Вдруг я закрыла глаза, а в этот момент прошли десятилетия потому, что время идёт иначе в этом странном месте полном растений?
Она смиренно выдохнула и подняла голову полюбоваться закатными облаками.
Небо было цвета индиго.
Десятое. Еретик
Волшебник много времени провёл в своём домике в лесу. Много лет. Он помнил, как первый раз встретил тут Тишу: она телепортнулась на кухню и всё тут разнесла.
До этого они с Тишей встречались в каком-то пространстве... неясно каком... они встречались там, когда Волшебник засыпал. Волшебник засыпал и оказывался там, где красивые водопады, белые вазы и цветёт магнолия. Где словно бы другая гравитация и, когда ты наступаешь на стеклянный пол, то не чувствуешь собственного веса и как будто бы паришь.
Норберт давно не бывал в том месте. Тиша стала появляться в Мире, вот тут, буквально на его кухне. А потом наоборот: перестала появляться в Мире или в том загадочном месте. Она всё меньше хотела общаться и постоянно дулась. Становилась мрачнее. Волшебник тоже терял надежду, хотя неясно, на что он надеялся до того, как эту надежду потерял.
– Так хочется понюхать грибы...
Волшебник всегда был идеально одет, идеально расчёсан, с идеальной осанкой. Он был доволен этим, но в жизни не хватало очень важного, было в его идеальности нечто неидеальное.
Он чувствовал, что живёт в болоте, но не понимал, чем это заслужил, ведь он такой хороший мальчик, в смысле, Волшебник.
– Я идеален. Почему я не в идеальном месте? Почему не с идеальным правительством и не с идеальной девушкой?
Вообще девушки его не особо интересовали. В том смысле, что ему эта романтическая и уж тем более сексуальная возня казалась делом негигиеничным и приземлённым, лишённым высоты и духовности.
Волшебник никогда не любил и никогда никого не хотел.
Впрочем, в родственном смысле, он любил Нарциссу, даже сейчас, когда её терпеть не мог, то есть он всегда её любил и терпеть не мог одновременно, но любил не как женщину, конечно. Волшебник к ней привязался, как к маленькой и больной сестричке, хотя родства между ними не было.
В дружеском смысле он также однажды любил. Не сейчас, но давно у него был друг, который его предал. Его друг предал не только его самого, но и весь их мир.
– Рыжая сволочь, – вспомнил Волшебник.
Точнее, скорее, медноволосая дрянь, но это произносить долго.
О, да, они тогда только закончили школу магических наук, которая теперь закрыта, так как некому учиться и некому учить. Норберт быстро стал Королевским Советником, а рыжая сволочь – он всё время хотел куда-то свалить.
– Прекрати об этом говорить, – злился Волшебник, поправляя свои волосы, тогда ещё только коснувшиеся плеч. Теперь-то они достают до пупка. – Ты предлагаешь предать Родину.
– Я предлагаю жизнь, – его шафрановые глаза горели то огнём, то золотом. – Послушай, я нашёл прекрасное место...
– Не хочу об этом слышать.
Волшебник развернулся и пошёл, и его свободные одеяния развевались за ним.
Друг догнал его и схватил за рукав, состоящий из множества лоскутков.
– Норберт.
На скулах рыжего были две чешуйки, две огненно-красных чешуйки, и он, помнится, был этим смущён, когда они только появились. Чешуя вместо первой щетины.
– Норберт, я не хочу уходить без тебя. Ты мой лучший друг. Ты мой единственный друг. Нельзя бросать своего единственного друга. Любого друга нельзя бросать, впрочем, – он улыбнулся.
– Тогда не бросай меня.
– Я не могу остаться. Уходи со мной.
Волшебник чувствовал отчаяние. Он чувствовал, что его друг заблуждается и заблуждается невероятно сильно, что его друг хочет сбежать как трус вместо того, чтобы сражаться за счастье этой страны, этой планеты и этой вселенной.
– Трус. Если ты уйдёшь, клянусь, я забуду, как тебя зовут, и ты больше не будешь мне другом.
Волшебник понимал, что манипулирует, но друга от заблуждения нужно спасти любым способом, вот куда он собирается? Уйти в горы и жить отшельником? Это отказ от жизни, а не жизнь.