Я глубоко вздохнула. Теперь толстый темный фолиант снова трансформировался, становился чем-то иным. Он крутился и вертелся, вытягивая вещество из ветра и тьмы. На ее месте выросла… вещь… настолько… пронзительно ужасная. Оживленная тьмой… снова, я могу назвать ее лишь — вещь… для которой не было названия: злобное создание, явившееся откуда-то из нечеловеческих пределов изломанного разума и бессвязной речи. И оно было живое.
У меня нет слов, чтобы описать ЭТО, потому что в нашем мире нет ничего подобного, что можно было бы с ЭТИМ сравнить. Я рада, что в нашем мире ничего подобного не существует. Если бы в нашем мире существовало ЭТО, сомневаюсь, что наш мир был бы до сих пор жив.
Я лишь могу назвать это Зверем и не приближаться к ней.
Душа моя содрогнулась, словно каким-то внутренним чутьем понимая, что мое тело не слишком надежная защита для нее. Только не от ЭТОГО.
Убийца посмотрел на ЭТО, и ОНО смотрело на убийцу. Убийца направил оружие на себя. Я вздрогнула от выстрелов. Он упал на тротуар, а оружие, загремев, откатилось прочь.
По улице пронесся еще один порыв ледяного ветра. Я краем глаза заметила движение.
Словно по чьему-то зову из-за угла появилась женщина. Несколько мгновений она просто смотрела на всю эту картину, затем направилась прямо к упавшей книге (притихший ЗВЕРЬ с невероятными ногами и кровожадной мордой!), словно ее подвели к ней, ОНО внезапно изменило свой облик и уже не было древним томом со стальными замками, а снова превратилось в невинную книжку в твердом переплете.
— Не трогай ЭТО! — вскрикнула я, мурашки побежали по моему телу от одной только мысли о последствиях.
Она наклонилась, подобрала ее, сунула под руку и отвернулась.
Мне бы хотелось, чтобы она ушла, не оборачиваясь, но она обернулась. Кинула взгляд через плечо, на меня, и от ее взгляда я не могла даже вздохнуть. Ее глазами на меня смотрело чистое зло, коварное и бездонное. И оно знало кто я, знало обо мне все, знало даже то, о чем я сама еще не догадывалась. И о чем никогда бы не захотела узнать. Зло, которое торжествовало каждый раз, принося хаос, разрушение и неуемную ярость.
Она улыбнулась ужасной улыбкой, обнажая сотни мелких заостренных зубов.
И тут я все поняла.
Я вспомнила, как в прошлый раз подобралась близко к «Синсар Даб» и упала в обморок. А на следующий день прочла в газете о человеке, который убил всю свою семью, затем врезался в опору моста, чуть дальше того места, где я потеряла сознание. Все, у кого брали интервью, говорили одно и то же: что мужчина не мог этого сделать, это был не он, что последние несколько дней он вел себя как одержимый. Я вспомнила обилие страшных новостей в последнее время, все они были об одном и том же и наводили на одну и ту же мысль: неважно насколько зверским было преступление — это был не он (она), он (она) никогда бы не сделал этого. Я смотрела на женщину, которая больше не была собой с тех пор, как свернула за угол и вышла на улицу Она была одержима книгой. Мне все стало ясно.
Люди не совершали эти ужасные преступления.
Теперь в ней жил Зверь. ОН полностью контролировал её. И он не оставит ее пока не совершит задуманное до конца, а потом бросит ее тело и двинется к следующей жертве.
Как сильно мы заблуждались, я и Берронс!
Мы полагали, что книгой «Синсар Даб» кто-то владеет, и что хозяин ее с какой-то целью переносит книгу из одного места в другое или охраняет ее, пытаясь уберечь книгу от попадания в не те руки.
Но Книгой никто не владел, никто ее не переносил, и не было в этом определенного умысла.
Она перемещалась сама.
Переходя из одних рук в другие, превращая каждую новую жертву в оружие насилия и уничтожения. Берронс говорил, что Эльфийские реликвии со временем начинают жить своей собственной жизнью. Темной Книге уже миллион лет. И этого достаточно, чтобы она зажила какой-то своей жизнью.
Женщина исчезла за углом, и я камнем упала на тротуар. Мои глаза были закрыты, и мне хотелось вдыхать глубже по мере того, как ОНО уходило дальше, исчезая в ночи, где только Бог знает, что она могла натворить. Боль начала отступать. Это была самая опасная из всех Священных Реликвий, и теперь она свободно перемещалась в нашем мире.
До сегодняшней ночи, она не знала обо мне.
Теперь знала.
Она смотрела на меня, видела меня. Не могу объяснить как, но я почувствовала что она каким-то образом отметила меня, окольцевала как голубя. Я заглянула в пропасть и пропасть смотрела на меня. Как папа всегда говорил: «Хочешь узнать жизнь, Мак? Все просто — смотри на радугу. Смотри на небо. Ты найдешь то, что ищешь. Если в мире ты будешь искать добро, то ты найдешь его. Если пойдешь искать зло… ну… не стоит делать этого.»
«Какой идиот — размышляла я, поднимаясь на ноги на тротуаре, — решил дать мне особенные силы? Какой дурак решил, что я смогу что-то сделать с проблемами такого масштаба? Как могу я не охотиться на зло, если я — одна из немногих, кто его видит?» Туристы снова заполонили улицу. Двери паба открылись. Тьма отступила. Заиграла музыка, и мир снова ожил. Смех буквально отскакивал от кирпичей. Интересно, в каком мире они живут? Уж точно, не в моем.
Я не обращала на них внимания. Меня тошнило до полного опустошения, вывернуло все внутренности, не осталось даже желчи.
Я распрямилась, вытерла рот тыльной стороной ладони и глянула на свое отражение в окне паба. Грязная, мокрая и от меня жутко пахло. Волосы превратились в мокрый беспорядок, пропитанный пивом и… о! Подумать страшно, чем еще. Никогда не знаешь, что можно найти в канаве Дублина, в районе развлечений. Я собрала волосы на затылке и закрепила их заколкой, чтобы они хотя бы не падали на лицо.
Платье было порвано, впереди не хватало пары пуговиц, я сломала каблук на правой туфле, а колени были в царапинах и кровоточили.
— Вот девушка, которая вложила новое значение в слова «пьяна до упаду»? — заржал проходящий мимо парень. Его приятели поддержали его. Их было человек двенадцать, одетых в джинсы и свитера в красных кушаках и галстуках-бабочках. Мальчишник — вышли отметить торжество тестостерона. Они обошли меня стороной.
Как много они не знали.
Неужели всего двадцать минут назад я улыбалась прохожим? Шла через Темпл Бар, чувствуя себя привлекательной и полной жизни, готовая к любым испытаниям, которые только может подкинуть судьба? Двадцать минут назад, они бы кружили вокруг меня, флиртовали со мной.
Я попыталась пойти, но сломанный каблук позволил сделать только несколько неуклюжих шажков. Это было не просто. Все болело. Боль от близости к Книге проходила, но, несмотря на это, я с ног до головы казалась себе сплошным синяком, после тисков, в которых она меня держала. Если сегодняшний вечер будет похож на предыдущий, то голова будет раскалываться еще много часов, а потом просто болеть еще несколько дней. Мой визит к Кристиану МакКелтару, молодому шотландцу, который знал мою сестру, придется отложить. Я осмотрелась в поисках пропавшего каблука. Его нигде не было видно. Проклятье, я любила эти туфли! Я несколько месяцев откладывала деньги, чтобы купить их.
Я вздохнула и подумала про себя, что это не так уж и важно. Сейчас мне нужно было обдумать проблемы посерьезнее. Я не упала в обморок. Я была в пятидесяти метрах от Синсар Даб и оставалась в сознании. Это означает, что события последних дней «разбавили» меня и я теперь стала более злой. Намного ближе к Книге. Берронса бы эта новость обрадовала. Даже очень. Хотя на его лице прочитать эти эмоции очень сложно.
На обратном пути в книжный магазин начался дождь. Прихрамывая, я с несчастным видом шла под дождем. Ненавижу дождь. По многим причинам.
Во-первых, дождь мокрый, холодный и противный, а я уже и так достаточно промокла и замерзла. Во-вторых, солнце не светит пока идет дождь, а я — непримиримая поклонница солнца. В-третьих, в время дождя вечерний Дублин становится еще темнее, чем обычно, а это означает, что чудовища становятся смелее. В-четвёртых, когда идёт дождь — нужен зонтик, а когда люди несут в руках раскрытые зонты, они низко-низко опускают его, особенно если дождь бьёт прямо в лицо. Я веду себя точно так же, то есть я не могу видеть того, что приближается ко мне. На оживленной улице это обычно приводит к тому, что люди уворачиваются друг от друга с приглушенными извинениями или ругательствами. В Дублине же это означает, что я могу врезаться прямиком в Эльфов (их чары не влияют на меня физически, как на обычных людей), и тем самым выдать себя. Из всего вышеизложенного следует правило: когда здесь идет дождь, я не использую зонтик.