Когда перемена завершилась, Малус лежал на земле, не в силах пошевелиться. От его нагого тела вздымался пар. В первые несколько мгновений дыхание давалось ему с трудом, и даже сердце пришлось будто бы заново запускать усилием воли. Малус чувствовал, как по жилам текут чары Друсалы, как ведьма помогает вернуть в колею его разум и душу, поддерживая немощное, измотанное метаморфозой тело. Наконец его возрождение завершилось.
Рядом с Друсалой он увидел лица Абсалота и копьеносцев Гронда. Воины пребывали в потрясенном неверии, даже сейчас отказываясь признать, что генерал и повелитель Хаг Граэфа считаные минуты назад был опаснейшим демоном, против которого они бились. Малус мог лишь мрачно гадать, зачем Друсала возвратила его к жизни — при таком количестве свидетелей шансов сохранить тайну не оставалось. Стоит Малекиту проведать о его одержимости, как он тут же казнит Малуса.
— Мертвые не плодят слухов, — произнесла Друсала, прочитав его мысли.
Широко раскинув руки, она направила поток темной энергии в своих солдат. Чары настигли друкаев, и они пошатнулись. Побросав копья, они обнажили короткие поясные клинки и стали колоть ими друг друга. Все решилось в мгновение ока — вскоре лишь Друсала, Абсалот и Малус могли засвидетельствовать секрет драхау.
— Не тревожься об Абсалоте, — молвила колдунья, жестом призывая телохранителя поднять Малуса с пропитанной кровью земли. — Единственные мысли в его голове, единственные слова на губах — те, что продиктованы мной. — Она подняла руку и провела пальцем по щеке тирана. — А мы с тобой вскоре станем очень хорошими союзниками, Малус…
Глубоко внутри Малус почувствовал, как погасла последняя вспышка присутствия Ц’Аркана. Насколько это было в его силах, демон избавил его от себя и уступил ведьме.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: УГОДЬЯ ОПУСТОШЕНИЯ
(лето — осень 2524)
ГЛАВА 15
Малус шел по полю боя — бледный и нагой, как призрак. Пропитанный кровью плащ, сорванный с одной из жертв Ц’Аркана, служил ему единственным одеянием. Из других вещей у него остались лишь Варп-меч Кхаина и талисман Хаг Граэфа на шее. Освободившись, демон разорвал его броню, не говоря уже об обычной одежде. Заклинание Друсалы, снова засадившее монстра в клетку, оставило драхау в чем мать родила. Однако беспокоиться о приличиях и скромности не было времени — следовало поспешить, если он хотел спасти что-то более важное, чем достоинство.
Собственную шкуру.
Сам Король-Колдун явился к Орлиным Вратам, и Малус знал, что страшный тиран будет ждать, когда драхау придет к нему. Каждая минута промедления лишь распаляла гнев деспота. Он, Малус, должен был доказать свою правоту, заставить Малекита понять, что от него еще будет прок в завоевании Ултуана. В противном случае голову его прибьют к щербатым стенам, подобно головам азуров.
Малус нашел короля как раз у разрушенной стены. Малекит общался со своими лордами и генералами, изучая карты, приколотые к трупу холодного. Малус, пошатываясь, вышел из тени разгромленной сторожки, и его заметил Коуран. Воин одарил его уродливой ухмылкой, а затем поспешил отвлечь внимание короля от импровизированного стола, указав на почти нагого эльфа.
Усилием Малус вздернул подбородок и направился к королю с такой гордостью в шаге, на какую только было способно его измученное тело. Высокородные, собравшиеся вокруг Малекита, шептались меж собой и указывали на него пальцами, а потом и вовсе начали насмехаться в открытую, и даже пировавшие на трупах гарпии будто бы ухмылялись при виде его. От маршировавшей колонны солдат-друкаев, которая следовала в захваченную крепость, донесся до его ушей смех — солдат явно радовало, что высокомерный Малус пал так низко.
Каждая подобная издевка лишь сильнее разжигала безграничную ненависть в душе драхау. Он постарался обратить ее во благо себе, черпая в ее колодце силы для своих усталых костей. На глумление и улюлюканье он отвечал вызывающе-надменным взглядом — и многие злопыхатели осекались, понимая, что веселье может дорого встать им в будущем.
Коуран выступил вперед, когда Малус приблизился к Королю-Колдуну, руку начальник Черной Стражи держал на своей глефе, Алой смерти. Драхау остановился в двадцати футах от Малекита — достаточно далеко, чтобы ни сам деспот, ни его пес не нервничали без надобности. Малус мог вообразить, сколь дикое зрелище сейчас являл он собою — все тело в шрамах и подсыхавшей крови, рваный плащ, под которым лишь нагота. На месте Малекита он сам бы насторожился. Драхау смахивал на одинокого фанатика, безумного, но решительного — а те, как известно, представляли для тиранов самую большую угрозу.