Я ВОЗВРАЩАЮСЬ.
Не обменявшись ни словом, ни мыслью, духи Теклиса и Малекита бежали прочь.
— Теклис, ты — глупец, — прорычал Малекит, чувствуя, как внутри вихря Ултуана нарастает волна Шаиша.
Облака из чистой магии смерти поглотили луну Хаоса, и перевал окутала тьма. Малекит забрался в седло, железная кожа Короля-Колдуна искрилась от энергии не-жизни.
— Твое вмешательство нас все-таки уничтожит.
Он слишком устал, сражаясь с Истранной и открывая громадную расщелину, чтобы противостоять наплыву некромантической силы. Прислужница и ее союзники, если и чувствовали приближение катастрофы, тоже были бессильны предотвратить прилив Шаиша.
Серафон, почуяв неладное, фыркала и скулила от недовольства, которого никогда раньше не выказывала. Малекит щелкнул цепями поводьев, заставляя ее взлететь в небо, навстречу надвигавшемуся шторму нежити. Чем выше поднимался Король-Колдун, тем больше его поражала сила высвобождавшегося заклинания. Железный обруч превратился в обжигающую холодом ледяную корону, когда дувший через весь Ултуан, через весь мир Шаиш переменился и застыл в едином порыве, подчиняясь одной неукротимой воле.
Благодаря мощи Железного обруча дух Малекита неожиданно воспарил. Воодушевленный всплеском магии смерти, Король-Колдун почувствовал, как его сущность разрывает оковы плоти, неохотно высвобождается из почти мертвой оболочки, которая шесть тысячелетий связывала его дух с царством живых.
В это мгновение все его чувства сосредоточились в одной точке, располагавшейся далеко, в зараженных землях, которые раскинулись в тени огромных гномьих гор. Шаиш захлестнул эти края и извергал свою возрождающую энергию по всему свету. Нагаш вернулся в мир смертных и теперь снова пытался, как и опасался Малекит, начать Великое Пробуждение.
Короля-Колдуна зацепило краем невероятно мощного заклинания, и он напряг всю волю, чтобы удержаться в своем закованном в доспехе теле, которое по-прежнему сидело верхом на Серафон где-то далеко внизу. Малекит полностью сосредоточился на своей пылающей плоти, направил дух против бушующего потока магии Великого Некроманта и нырнул обратно сквозь бурю, точно застигнутый смерчем ястреб. Напрягая последние силы, он вновь ухватился за тело и швырнул свою сущность назад в иссохшую оболочку.
Жгучая боль проклятия Азуриана внезапно показалась самым приятным ощущением, которое он когда-либо испытывал. Брошенный на край забытья, почти унесенный в темную бездну бесконечного Мирая, Малекит плакал обжигающими слезами. Настолько велика была его радость от того, что смерть удалось обмануть. Настолько бодрила возможность ухватиться за еще одну опору тленного бытия. Боль была жизнью, мучительным доказательством того, что он по-прежнему может воплотить свои честолюбивые замыслы.
Задыхаясь и смеясь, Малекит дрожал от восторга, а вокруг него бушевал шторм некромантии.
Заклятие Великого Пробуждения Нагаша, самое мощное из когда-либо выпущенных, началось с одинокой бледно-зеленой молнии. Там, где она коснулась горного склона, дернулось тело крейсийской охотницы. Потерявшая руку мертвая воительница с трудом поднялась на ноги, плащ из львиной шкуры был измазан ее кровью. Призрачный свет засиял в глазах крейсийки, и она рывками направилась к оцепеневшему от шторма наггаротту, который стоял неподалеку.
Следующая молния ударила в тело черного стражника, сверкнув на его серебряных доспехах. Тот поднялся, роняя внутренности из пробитой топором раны на животе, безжизненные руки крепко держали алебарду.
— Нет, — пробормотал Малекит.
Оба мертвеца бросились на наггаротта, который успел лишь вскрикнуть от ужаса, прежде чем был зарублен.
— Нет. Только не так. Не сейчас.
Молнии били все чаще и чаще, пока долина не запылала от вспышек. Туман не-жизни поднимался от земли, воскрешая все, к чему прикасался. Неуклюжие фигуры приближались сквозь зеленую дымку к ротам друкаев, чья контратака замерла.
Малекит наблюдал, как недавно убитый им орел захлопал разорванными крыльями, выкапываясь из-под груды сломанных веток. Его всадник, азурский лучник, вынырнул из тумана и вскочил на огромную птицу. Они взмыли ввысь, оставаясь вместе как при жизни, так и после смерти.
По ту сторону перевала погибшие от контратаки наггароттов исчислялись уже тысячами, и теперь убитые возвращались, нанося удары с тыла. Осажденные нежитью полки друкаев раскололись, потеряв всякую согласованность и забыв о стратегии. Малекит взревел от ярости, проклиная имя Теклиса. Он пообещал себе, встретившись в следующий раз с назойливым саферийцем, выпотрошить его, невзирая на последствия.