— Имя, мне незнакомое, — признался Король-Феникс.
— Капитан Белых Львов. Упрямый, сильный, смелый. Опытный стратег и гораздо более терпелив, чем мой брат. Кориль готовится к последней атаке на Лотерн, и мы должны его остановить.
— Должны? — Малекит пристегнул Азуриат серебряными застежками к поясу тем же привычным движением, каким он пристегивал Разрушитель с тех пор, как Авануир был утрачен в Маледоре. — Звучит точно приказ, племянник.
— Нет, ваше величество, простая констатация стратегической необходимости. Если Лотерн падет, лорд Айслинн объединит свой флот и сметет наши корабли в море Сновидений. Из Лотерна они могут выдвинуться прямо на Каледор. Если мы не остановим их наступление у Лотерна, то еще до середины зимы Тop Каледа окажется в осаде.
— Благодарю за урок географии, — проворчал Малекит. — Твои суждения весьма пессимистичны. У Лотерна сильная оборона, а наш флот остановит любую атаку Айслинна. Почему я должен вмешиваться?
— Воины Лотерна недолго будут сражаться за дело, которое для них в лучшем случае туманно. На данный момент их решимость укрепляет только присутствие каледорцев с Имриком во главе. Однако если вы не хотите обратить вспять события у Орлиных Врат, то народу Эатана нужно на ком-то сосредоточить свою преданность. Пришло время показать и им, и всему Ултуану, что у них есть Король-Феникс. И это не Тирион.
Малекит принял это мнение без комментариев. Через некоторое время Теклис истолковал его молчание как отказ и оставил Короля-Феникса обдумывать свое решение.
Король быстро подавлял всякую мысль о трусости, но, очутившись один в этом зале, он был волен признаться себе в физическом страхе. Страхе смертного. Малекит мог скрывать его за рассуждениями о выживании ради своего народа и обосновывать долгое отсутствие на поле боя разумной стратегией, но правда заключалась в том, что он боялся снова схлестнуться с Тирионом. В последней схватке Малекит едва выжил, и был у него Азуриат или нет, но повторять этот опыт он не спешил.
В мастерстве Тирион не уступал Аэнариону, а теперь владел еще и мечом Кхаина. В мире не нашлось бы бойца смертоноснее.
То, что лично Тирион в Лотерне не присутствовал, значения не имело. Малекит мог прорвать блокаду — в этом он не сомневался, — но стоило ему раскрыть себя, как будущее определится, и колесо покатится по той колее, которая ведет к битве Азуриана и Кхаина — Малекита и Тириона. Мог ли он сделать что-нибудь еще, чтобы подготовиться к этому противостоянию?
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Битва при Лотерне
Война была видна со стен Лотерна. На востоке горели поля, и небо потемнело от дыма. На севере волны пригоняли к городу обломки морских сражений, куски дерева и трупы. Ветер нес шум битвы, грохот оружия, проклятия и боевые кличи, далекие, но всепоглощающие.
В травах на склонах холмов гнили мертвые драконы, их твердую, как железо, чешую пронзали сотни стрел и болтов боевых машин. Тела грифонов лежали рядом с фениксами и гарпиями. Закутанные в шкуры львов и в кожу морских драконов воины Ултуана и Наггарота — изрубленные и заколотые, обезглавленные и сожженные — перемешались на поле боя.
В воздухе плясали молнии Азира и Хиша. Колдовство и высокая магия свивались разноцветными грозовыми тучами и разверзали пропасти, усеянные острыми клыками валунов. Деревья, сломленные магией Гирана, сами вырывали корни из земли и бросались на любое существо, вторгавшееся в их леса. Стены огня, подпитываемые нараставшими волнами Акши, сжигали фермы и постоялые дворы. Медведи, львы и пантеры следовали за зовом Гхура, а в тени Улгу ползли невидимые твари. Завывали древние духи, их ледяное оружие заставляло замирать сердца тех, кто приближался к гробницам. Питавшие вихрь Ултуана магнетиты потрескивали и шипели от колдовских разрядов, неспособные противостоять огромному наплыву магии, который лился из Северных Пустошей.
Лучники и вооруженные копьями ополченцы на стенах столицы Эатана стискивали оружие и глядели на восток, на первые колонны отступавших войск. Над головой появились драконы и мантикоры, которые сражались с небесными колесницами и гигантскими орлами.
Над возвращавшейся армией развевались знамена Каледора и Эатана, но попадались и другие штандарты: жуткие лики китараев, страшные руны из стали и костей, обвитые колючими ветвями и увешанные внутренностями. Это были символы друкаев, злобных и развращенных, но ставших непростыми союзниками, правда, каким образом — многие в городе не понимали. Князья заключили этот союз, и солдаты сражались за своих князей, но было тревожно видеть одетые в черное и пурпур легионы наггароттов, приближавшихся к воротам.