Пока хватало и того, что он хорошо прислуживал ему. Корбусу не помешала бы доля смирения и напоминание о том, что, какое бы почтение Малус ни выказывал матери, на ее фаворитов оно не распространялось. Едва Малус дал ему знак, Корбус потащился за новой бутылкой вина.
— Попробуй еще медленнее, Корбус, и я засомневаюсь, было ли мудрым решением позволять тебе остаться на борту! — рявкнул Малус, когда слуга вручил ему подношение.
— Простите меня, о благородный лорд ужаса, — молвил Корбус, кланяясь до пола. — Я понимаю, что раны причиняют вам боль; но разумно ли, по-вашему, так неумеренно пить?
Малус приложил холодное бутылочное стекло к ране на руке, полученной во время боя с наемницами. Магия матери заживляла увечья на славу, но Малус пытался унять не телесную боль, а метания Ц’Аркана. Демон реагировал на колдовство Эльдиры, лакая силу наложенных чар, подобно призрачной пиявке. Холод притупил его аппетит, загнав обратно в спячку — или же в то безымянное состояние, в котором демон находился, когда не ворошил его разум и не пытался узурпировать плоть.
Сейчас Ц’Аркан был и оставался одним из самых насущных поводов для тревоги. Отплыв из Хаг Граэфа и присоединившись к флоту Малекита в заливе Наггаронда, Малус высоко оценил уважение, с которым король отнесся к нему. «Вечное проклятие» был удостоен сомнительной чести вывести все прочие флотские силы в море Злобы. Позиция ведущего ковчега подразумевала много дополнительных опасностей. Корабли азуров вряд ли представляли сейчас большую угрозу, но им уже пришлось столкнуться с десятками варварских драккаров. В море дрейфовали причудливого вида глыбы светящегося льда, от которых исходили ветвистые молнии, будто бы алчно протягивавшие к ковчегу когтистые пальцы. Глыбы пытались угнаться за плавучим городом, подобно охотящимся на добычу голодным зверям. Наросшие невесть откуда рифы то и дело угрожали корабельному днищу — а ведь корсарам казалось, что они знают эти места, как свои пять пальцев. Вспышки яростного света и гневный гром нисходили с небосвода, прорываясь сквозь напоминавшие первобытных левиафанов темные тучи. Вода неистово бурлила вдоль бортов.
Наггарот соскальзывал в бездну. Королевству грозило нечто большее, чем орды зверья и варваров. Распространявшаяся из Пустошей порча влияла на саму ткань реальности, низвергая на мир необузданную, вышедшую из берегов колдовскую энергию. За решением Короля-Колдуна оставить страну стояло нечто большее, чем желание нанести решающий, последний удар по ненавистным азурам, — это был единственный шанс для друкаев уцелеть как народ.
Конечно, прежде всего Малус пекся о собственной безопасности. Выделив Друсалу и ее свиту из Гронда в числе пассажиров на борту «Вечного проклятия», он счел, что ее присутствие указывает на попытки Малекита пристально следить за ним. Несмотря на все обилие слухов о том, что Король-Колдун рассорился с матерью и обрек Морати гнить в заточении в своей башне, Малус не верил им ни на йоту. Он был уверен: эти двое и поныне действуют заодно. Друсалу послали присмотреть за ним, потому что Малекит ожидал, что она добросовестно выполнит свой долг.
Происшествие, случившееся во время их вояжа по волнам моря Злобы, вполне могло указывать и совсем на другой вариант развития событий. Малус рисковал угодить в немилость к Королю-Колдуну в любой момент — не в таком ли положении пребывала ныне и Друсала? С Малекита бы сталось посалить всех врагов в одну клетку — так от них легче избавиться. Дни ведьмы из Гронда и драхау Хаг Граэфа могли быть одинаково сочтены.
Малус оглядел принесенную Корбусом бутылку вина с холодной улыбкой на лице.
— Первый бокал, — заявил он, — всегда надлежит испить подающему.
Малус знал, сколь сильно упоминание холопских обязанностей задевает Корбуса.
Обычно Корбус прятал эмоции гораздо лучше, чем сегодня. Достав граненый хрустальный бокал, он плеснул туда вина почти что раздраженно. Придется поговорить с матерью об этом. Жесткие корректирующие меры напомнили бы ничтожному колдуну о его истинном месте в великой пирамиде жизни.
Эльф махом залил вино в себя. Малус, откинувшись в кресле, с большим интересом следил за тем, как слуга поставил бокал на стол и сложил руки за спиной. Секунды слагались в минуты, а Корбус все так же стоял, безучастно разглядывая настенный гобелен. Наконец раздосадованный Малус дал ему отмашку:
— Похоже, тебе удалось не допустить отравителей до моего вина! Или в твоем теле достаточно чар, чтобы яд не влиял на тебя. — Он сжал горлышко бутылки мертвой хваткой и издевательски отсалютовал Корбусу. — Интересно, что моя мать сделает с тобой, если все дело в чарах? Вряд ли ты устоишь против ее гнева. Если с ее любимым сыном что-то случится…