— Не путай отсрочку с прощением, — предостерег Малус. — Ты хорошо служил мне все эти годы, Дольтейк, и потому я дарую тебе возможность вернуть право на жизнь. Если Рыцари Пылающей Тьмы искупят свои грехи, тебя ждут слава и почет. Если снова подведут — разумнее тебе будет пасть на поле брани.
Повернувшись к Дольтейку спиной, Малус зашагал к себе в шатер. Он был уверен в том, что спуску своим рыцарям вкусивший горькую пощаду эльф не даст. Обездоленный дворянин не понаслышке знал, что такое ярость его сюзерена. И если Дольтейк предпочтет смерть в битве, он позаботится о том, чтобы все вверенные ему разделили эту участь.
Теперь Малусу оставалось лишь решить, как именно распорядиться их жизнями.
«Убей его! И остальных тоже! Убей всех! Повеселись немного, жалкий кретин!»
— Заткнись, демон.
Едва ступив под своды шатра, Малус ощутил ледяное прикосновение чар к коже. Он намеренно подавлял любую реакцию на сверхъестественное в атмосфере. После его многочисленных аудиенций с матерью и лордами-колдунами Наггора Темный Клинок поднаторел в преодолении инстинктивного отвращения, что вызывала магия. Он спокойно поставил шлем на эбонитовую подставку у двери. Не глядя, он обратился к той, которая, как он знал, была где-то поблизости:
— Располагайся, чувствуй себя как дома… если уже этого не сделала.
— Я предвидела твое приглашение, — позвал его голос Друсалы, когда он расстегивал пояс с ножнами.
Драхау обернулся на звук. Назвать ленту черного шелка, каким-то чудом державшуюся на ее теле, откровенным нарядом было все равно что про орка сказать «раздражительный малый». Несмотря на недоверие к ведьме и, если говорить начистоту, страх перед ней, Малус почувствовал, как закипает кровь в жилах при взгляде на нее. Она улеглась на одну из соф, захваченных из Хаг Граэфа, — это была софа с многолетней историей, напоминавшая о сговоре с дочерью прежнего драхау, Мальгаузой, — вместе они хотели захватить властвование над Темной Скалой. Какой же страстью он пылал к ней и силе, которую она олицетворяла! Он даже взял бы ее в супруги, не замысли она предать его на пару с братом.
Теперь, смотря на Друсалу, Малус не мог даже вспомнить внешность Мальгаузы. Вряд ли, впрочем, прежняя любовница сумела бы сравниться с ней. Пожалуй, лишь сама Атарта могла выглядеть столь желанно и соблазнительно.
«Потеряешь голову — и потеряешь голову».
Голос Ц'Аркана звучал как слабейший, эфемернейший шепот — но Малуса он сразил, точно раскат грома. Уловив тонкий аромат экзотического парфюма, он поморщился. Он хорошо представлял, насколько экзотическим был этот запах. Он видел выродившихся послушников Слаанеш, варваров-кочевников, всецело ушедших в служение Хаосу. Их жрецы могли уничтожить ум жертв своего коварного бога, просто сунув тем под нос крошечный цветок, чей запах пробуждал сильнейшую страсть и плотский голод. И тогда жертва сама раздирала себе горло — лишь бы избежать мук отчаяния и неудовлетворенной похоти.
Что ж, ключ к одолению многих чар — осознание того, что пребываешь в их власти. Малус не стал вешать пояс на ту же подставку, где уже находился шлем, — вместо этого он расслабленно положил руку на Варп-меч в ножнах. В глазах Друсалы промелькнул едва уловимый огонек тревоги — она поняла, что Малус не угодил с ходу в паутину ее очарования.
— Я переоценила себя, придя сюда? — спросила она, откидываясь так, чтобы изгиб длинной изящной ноги очертился более явно.
Малус старался смотреть ей только в глаза. Ведьме не требовались ни парфюм, ни чары, чтобы заворожить добычу, — она была смертельно опасна сама по себе.
— Я еще не зажег последний костер в честь Винкирикс Быстрой Смерти и не попросил у Нетху дозволить ее душе миновать Последние Врата, — сказал Малус, стараясь придать голосу твердость стали.
Друсала изумленно приподняла бровь.
— С каких пор Наследник Хаг Граэфа сделался сентиментальным? Не знала, что драхау способен на подобное… снисхождение. Но маленькая мечница из Клар Каронда мертва, и от нее больше нет никакой пользы.
— А польза Друсалы, комнатной собачки из Гронда, только начала проявляться, — злобно отозвался Малус.
Друсала улыбнулась в ответ на его гневную реплику.
— Чары всегда полезны, драхау. Разве мать не научила тебя этому?
Упоминание о матери лишь подлило масла в огонь его злости. Малус подошел к софе. Его рука потянулась к Друсале, но что-то еще более первобытное, чем Ц’Аркан, заставило его отступиться. Ведьма провоцировала его. Причина могла быть ему неизвестна, но слепо идти на поводу у Друсалы не стоило. Покачав головой, он опустил руку и отошел.