— Сегодня твои чары выглядели не слишком впечатляюще, — упрекнул ее драхау. — Хоть ты и хвастаешься тем, что обладаешь великой мощью, и ссылаешься на то, что ходила в самых любимых ученицах у Морати, — сегодня ты не смогла защитить моих пламеносцев. Когти фениксов разодрали многих в клочья, выжили лишь единицы — и знаешь, что они говорят? Что ты бросила их без поддержки, когда нагрянули птицы!
Друсала ответила ему такой же холодной улыбкой.
— Я отправилась сражаться с иным врагом, куда более грозным. Шринастор — так он себя называет, этот азур — хранитель знаний. Его чары сильны, и, если бы я не вмешалась, твои войска понесли бы серьезный урон от него. — В голос Друсалы вкралась обвинительная нота, и она погрозила Малусу пальцем. — Когда ты подступил к азурскому князю, разве не насторожило тебя, что Варп-меч не довершил дело? Это вина Шринастора. Он наложил на тебя порчу сомнения, и потому рука твоя дрогнула, потому князь выжил.
Малус умолк, раздумывая над словами Друсалы. В них была правда, обычно вечно голодный Варп-меч убивал одним ударом, но Иварин отделался лишь ранением. Если драхау не сумел отомстить Иварину из-за Шринастора, он обязан был воздать хранителю знаний медленной смертью.
— Мои пламеносцы — лишь тень своего прежнего величия, — заметил Малус, — раз не сумели отвадить фениксов. Леди Эльдира предупреждала, что этих птиц манят чары — как пиявок манит кровь. Если ее слова правдивы, как ты рассчитываешь одолеть и их, и мага разом?
— Явится подкрепление, — ответила Друсала, разглядывая большое кольцо на одном из пальцев — обсидиановую ленту с крупным хрустальным шаром. — Я видела его. К ночи флотоводец Айх достигнет нашего лагеря вместе с небольшой армией корсаров и всеми выжившими оракулами.
— Айх вряд ли примет мою сторону после того, как я бросил его гнить на берегу.
— Верно. Но с твоим уходом берег осадили жители Тиранока. Они спугнули Айха, и он оставил пост у ковчега. Быть может, корсары не друзья тебе, но они понимают: стоит влиться во всеобщую орду — только так есть шанс выжить. — Ведьма провела пальцем по подбородку. — Сомневаюсь, что Айх задумает убить тебя, пока Орлиные Врата не пали. Он ведь понимает: для захвата крепости необходим настоящий генерал.
Малус в отчаянии стиснул кулаки. Если бы хватало лишь генерала — крепость была бы уже у него в руках! Нет, после провала штурма стены сегодня ему понадобится нечто большее. Ему понадобится удача. Врата надо было брать, пока всерьез не начались работы по восстановлению пробоины в стене. А если князья Каледора пошлют на подмогу своих летучих змеев, шансы на победу и вовсе растают. В лучшем случае Малус будет опозорен, в худшем — мертв. Скорее всего, в этом и заключался план Малекита — с самого начала.
Драхау прошествовал к шкафу из красного дерева, где хранилось особое вино. За много месяцев выдался первый раз, когда ему требовалась выпивка для усмирения собственных страхов, а не поселившегося в нем демона.
— Будь осторожен, не пей слишком много, — предостерегла его с софы Друсала. — Ты, как генерал, обязан хранить ясность ума… и чистоту духа.
Малус бросил на нее недовольный взгляд.
— Будь осторожна в своих подозрениях, ведьма! Незаменимых нет. — Возвратившись к стойке у двери, он схватил шлем и выбежал из шатра.
Друсала наблюдала за ним.
— Посмотрим, — прошептала эльфийка.
По ее подсчетам, еще несколько недель — и запасы чудо-зелья Эльдиры подойдут к концу. Если Малус к тому времени по-прежнему будет жив, дело примет исключительно интересный оборот.
«Она бы тебе отлично подошла. Она хочет быть любовницей и одновременно матерью. Интересно, что тебе нужно больше, Малус».
Более всего демон досаждал драхау тем, что на самые глубоко режущие его насмешки ему нечем было ответить. Малус зарычал, пытаясь унять Ц'Аркана. Еще одна мерзкая шуточка — и он вернется в шатер и осушит всю бутылку, дабы приструнить удаль демона. Возможно, это сыграет на руку планам Друсалы, что его особенно тревожило. Триумф от изгнания Ц’Аркана глубоко в подсознание не принес ему должной радости. Малус понял, что непроизвольно ищет, на ком бы сорвать ярость.
Ноги сами привели его в клоаку, где расположились рабы из Наггора. Оборванцы, пережившие штурм, лежали прямо на земле, тяжело дыша, словно собаки, под рваными одеялами и поношенными плащами. Кое-кому из этих иждивенцев предоставили право на разжигание согревающего в стылой ночи костра — подобное послабление Кунор обычно приберегал для тех наггоритов, что доносили на своих товарищей. Или для тех, кого он хотел выставить доносчиками в глазах других.