— Но мои воины из Зелёного Отряда… — попытался возразить принц. — Ты же сам говорил… Если я прикажу пропустить тебя к Великому Древу… Даже не к Великому Древу, а всего лишь на Асениль, меня не никто не послушает.
— Об этом тебе незачем беспокоиться, мой принц, — спокойно сказал Малькааорн. — В твоём распоряжении будет собственный, верный лишь тебе одному отряд. Всё, что тебе нужно — быть на мосту, ведущем на Асениль и приказать воинам не вынимать мечи из ножен, когда мой усыновлённый правнучатый племянник Райнэ приведёт его к тебе.
Принц не ответил. Несильно ударив коня каблуками в бок, он двинулся по тропинке, продолжавшейся и на противоположном берегу. Догнавший Малькааорн привычно отстал на положенные два шага. В полумиле над головой солнце подсвечивало зелёную крону, заставляя её переливаться причудливыми оттенками — от тёмного, почти чёрного, до светло-зелёного, цвета молодой травки. Пробиваясь сквозь разрывы в переплетении ветвей, солнечные лучи застывали в воздухе наклонными полупрозрачными колоннами, окрашивая его в зеленоватые и золотисто-медовые тона. Окружающий мир казался волшебной сказкой — застывшей, замершей в неподвижности, но тем не менее живой, а потому особенно прекрасной.
На прогалине между исполинскими стволами зазвучала музыка и заплясали, закружились в танце разноцветные огоньки. Слишком яркие и слишком большие, непохожие на призрачный свет «лесных фонариков». Вскоре стали слышны и переливчато-звонкие девичьи голоса.
— Праздник «Танцующих звёздочек»! — объяснил Малькааорн. — Хочется молодёжи показать себя перед старшими. А ведь она там, твоя прекрасная Нахтиэн. Такая весёлая, такая живая, такая нарядная в ярком нетканом платье, убранном живыми цветами. Что в целом мире может сравниться с танцующей эльфийской девушкой? Подойди к ней! Расскажи о том, какая она красивая, как тебе нравится, и как ты её любишь. Расскажи не словами, а песней — у тебя красивые песни. Как знать — вдруг тебе повезёт? Сейчас, завтра или лет через двести…
Принц лишь усмехнулся.
— Как складно у тебя всегда всё получается, Малькааорн! Любая змея позавидует твоему языку. Дождаться возвращения отца, испросить аудиенции и рассказать, что один из его доверенных советников — изменник и подстрекатель. Пусть все убедятся, что не следует доверять тому, кто больше времени проводит в грязных г_о_р_о_д_а_х «ВоследИдущих», чем под Кроной. Но… Ты говоришь, через пять дней?..
— Да, мой принц! — ответил Малькааорн, откидывая капюшон.
Волосы эльфийского чародея были длинными. Непривычно редкие, спутавшиеся, согласно обычаю они спускались на плечи широкой волной. Вот только они не были двуцветными, как и вообще цветными. Не было в них ни оттенка тёмного, благородного, старого золота, каким гордятся уроженцы Приморья, ни нежной золотистости, какой любят прихвастнуть уроженцы Высокого Заката, ни даже платиновой белизны, что отличает подданных Лазурного Острова. Не сразу принц понял, что волосы Малькааорна попросту седые — словно у дряхлеющего старика из «ВоследИдущих», о которых тот недавно рассказывал.
Нетерпеливо переступив копытами, белый долгогривый конь принца тоненько заржал.
— Ровно через пять дней, в последний из эти пяти, не считая сегодняшний, — подтвердил Малькааорн. — Так должен ли я, мой принц, понимать твои слова, как согласие?
Глава вторая
На привокзалной площади
— Розовый город! — удивилась Анечка Коростелькова.
В действительности она была не совсем права. Розовым был не город, а только вокзал — вернее, два вокзальных здания с платформами, между которыми проходили рельсовые пути. Над рельсами, на уровне второго этажа поднимался ступенькой пешеходный мостик.
Правда, глядя на Анечку, Юра Трилесский был готов согласиться с чем угодно. В большой компании — или, как сейчас, перед двумя симпатичными девушками, он всегда чувствовал себя немного скованно. Высокий светловолосый парень с огромными серыми глазами, с едва наметившейся юношеской бородкой, которую носил из шика, он был бы невероятно привлекателен для хорошеньких особ женского пола, несмотря на очки в металлической оправе, если бы не вечная застенчивость, забавное заикание — словно ему трудно произносить слова и привычка ходить, слегка согнувшись — будто извиняясь за сам факт присутствия на этой грешной земле.