Она кивнула.
— Я попробую… Я обещаю…
В тамбур выскочила проводница и, отсекая от нее доктора своим мощным корпусом, взялась опускать железный щит, который скрипел и не хотел опускаться. Аня выглянула из-за ее плеча — доктор шел рядом, ускоряя и ускоряя шаг.
— И обязательно, Анна, дочитайте книгу, которая у вас в сумочке. Поверьте ей. Мы еще с вами вернемся к этой теме. В ней всё и дело…
— Хорошо! — закричала она поверх плеча проводницы. — Я обязательно, обязательно… Я постараюсь…
Но доктор уже отстал.
Глава 25
В МОСКВЕ
На другой день, ближе к вечеру, они с Кленой навестили Иванова — он лежал в отдельной палате, куда их пустили без разговоров. Оказалось, что с ним все не так уж и страшно, и через пару недель он, скорее всего, выпишется. У него были забинтованы левая рука и нога, откуда извлекли кучу осколков, да сломано несколько ребер, но в целом, как сказал врач, состояние было вполне удовлетворительным. Ане нужно было поговорить с Ивановым и вернуть деньги, но не при Клене же. Тем более что он избегал Аниного взгляда, а на ее «Здрасьте» только кивнул. Она для приличия побыла в палате десять минут, пожелала скорейшего выздоровления и оставила супругов наедине.
Вечером следующего дня они пошли с Сережей Птушко в кино на «Последнего воина», но вместо того чтобы смотреть фильм, два часа проговорили в кафе кинотеатра. Как-то так получилось. Птушко внимательно ее выслушал, ни разу не перебив, и долго рассматривал пузырек с эликсиром бессмертия, долго-долго, а когда возвращал пузырек Ане, лицо у него было очень серьезным. Потом он стал рассказывать о своих приключениях в Мокше, но они, конечно, не шли ни в какое сравнение с Аниными, потому что все, там случившееся, каким-то невероятным образом оказалось от него сокрыто.
— Я вообще вас не видел, Ань. — И Сергей рассказал, как, спрыгнув с поезда еще на ходу, сделал мощный бросок и залег на крыше товарняка прямо напротив станции, откуда отлично просматривалась вся привокзальная площадь, включая перрон, кусты и саму станцию. Поезд постоял две минуты и отвалил восвояси, но, сколько ни ждал Сергей, сколько ни озирал округу, ни Ани с доктором Лоренцем, ни джипа с бандитами не заметил. Тогда он спрыгнул с вагона и прочесал местность — прочесал грамотно, как учили в ВДВ, но, кроме бомжа, спящего у батареи, и кассирши, дремлющей за окошком, не обнаружил ни единой живой души в радиусе километра. Нет, фонари не гасли. Да, маленькую площадку сразу за станцией он, разумеется, видел. Там еще полно битого стекла, он чуть кроссовки не пропорол. Сергей четырежды звонил Ане со станции, но все звонки ушли как в могилу, ни ответа, ни привета, а на сообщение, которое он отправил, до сих пор так не пришло подтверждения, что оно доставлено или же не доставлено абоненту. Что же касается поезда, на который Аня с Кленой сели в Рузаевке, то он прошел Мокшу без остановки, поэтому Сергей приехал в Рузаевку на следующем, проторчал там полдня, обшаривая округу и пытаясь связаться с Аней. Потом поехал в Москву. Вот и все.
Аня ничуть не сомневалась в правдивости Сережиных слов — все, безусловно, так и было, как он рассказывал, и они, не сговариваясь, оставили тему Мокши в покое, прекрасно понимая, что она не для их средних умов. Аня была благодарна Сереже за это, да и вообще за все, и ей было очень стыдно, что в какой-то момент она его в чем-то подозревала.
Шеф «Загадок и Тайн» весьма кстати оказался в срочной командировке, — его секретарша рассказывала всем желающим, как ему накануне позвонили из Питера и предложили возглавить жюри какого-то международного конкурса фантастов вместо заболевшего Ежи Кунца, и шеф не смог отказаться. «Слава Богу, — подумала Аня, — не надо отчитываться». Ей нужно было какое-то время, чтобы свыкнуться с этой историей.
Пару дней ее имя действительно не сходило с первых полос газет — в этом она убедилась в первый же вечер, достав из почтового ящика скопившуюся прессу. Полночи она провела на кухне, читая газеты и время от времени ныряя под душ — в Москве стояла жара. Ничего нового о похищении в Воложске она не вычитала, правда, в последнем «МК» была довольно подробная информация о том, что Клена Иванова была неожиданно отпущена террористами и уже вернулась домой, — там были фотографии дома Ивановых в нескольких ракурсах и фотографии самой Клены, стоявшей у ворот с несколько растерянным выражением лица. От интервью она наотрез отказалась, и это подавалось в газете как результат колоссального стресса, которому она подверглась. «Что же касается группировки «Альфа», похитившей Клену Иванову, — зевая, читала Аня, — то в пресс-центре МУРа нам сообщили, что трое из членов организации задержаны и уже дают показания». В другой газете утверждалось, что задержанные преступники прямиком переведены в тюремную больницу, поскольку им требуется неотложная медицинская помощь». «Как это понимать? — подумала Аня. — С ума они там, что ли, сошли?.. Вообще-то немудрено». Сама она старалась не вспоминать о Мокше и гнала взашей всякую мысль о ней. В этом же номере была помещена фотография Оксаны Минербу, объявленной в федеральный розыск по подозрению в причастности к похищению К. Ивановой и взрыву машины А.Е. Иванова. Но фотография была столь неудачной, что, если бы не подпись «Минербу Оксана Георгиевна», Аня никогда не узнала бы в этой немолодой худощавой женщине с ввалившимися глазами ту затаенную, необратимо-лютую дочь Лоренца, голос которой даже теперь, спустя несколько дней, все еще стоял у нее в ушах: «Я тебя ненавижу! Так и знай!..»