– А откуда они взялись, оборотни? – спросила я.
– Со старых времен, еще. Как писал Летописец, Всеслав-князь людям суд правил, князьям города рядил, а сам в ночи волком рыскал: из Хувала дорыскивал до Тьмутаракани, до пения петухов, что великому Хварсету волком путь перерыскивал[5]. – ответила Флорентина.
– Но однажды, литовский князь, до которого доносились слухи о бесовском разгулье на горе, решил положить этому конец. – Продолжил Эфтан. – Во время празднества оборотней окружили, те сопротивлялись яростно, но были жестоко перебиты. Воодушевленный князь, уверенный в своей безнаказанности, воздвиг каменный замок с башней, и стал там править. Но однажды появились слухи, что вокруг замка бродит волчья стая, и во главе ее – особо крупный, матерый вожак. Охотники вооружались арбалетами и стрелами с серебряными наконечниками, прочесывали окрестности, но не могли напасть на след.
Но зато Лесной Заступник, а это был он, напал на след дочери князя, прекрасной черноокой княгини. Та, возвращаясь с прогулки, обронила платок, который затерялся в осенних листьях. Конь, несший ее, мчался быстро (Прямо, как мой Мангольд – подумала я), и княгиня не заметила пропажи. В полнолуние, рыская по округе, выслеживая злейших врагов, вожак волков нашел кусочек белой ткани с инициалами владелицы и фамильным гербом ее рода.
Ночью в замке состоялся бал. Гости в праздничных масках, бальных костюмах и перьях безмятежно развлекались. И лишь княгиня, вопрошая о возлюбленном у гадалки, удивилась, почему на карте Таро, что выпала на ее вопрос, изображен человек с головой волка, идущий к башне в свете затменной луны. Тем временем, скрыв взгляд, полный огня, за бархатной черной маской, оборотень по ступенькам зашел в замок. Он искал владелицу платка, стараясь почуять ее по запаху среди наполнивших бальную залу людей. Но княгини там не было. На улице, под осенним дождем она молилась о любви у статуи ангела, не боясь ни за прическу, ни за свое дорогое красное платье. Вот тогда к ней подошел обворожительный мужчина, и в свете полной луны коленопреклоненно просил ее руки и сердца.
Гости замка беззаботно веселились, а в окне высокой башни полыхали свечи. На красной постели, были они: незнакомец и княгиня.
(Ах! Какая красивая история! – подумала я. – Нет, Эфтан, все-таки романтик, только притворяется циником и шутом).
Громыхал бал, музыканты играли вальс. Дверь, ведущая в башню, со скрипом отворилась. Оркестр замолк и все замерли. Каждый взирал на незнакомца. Но пауза была не долгой: тот обратился огромным волком и скрылся. Все ринулись к окнам, а там, внизу, мчалась стая. Кто-то вспомнил про княгиню, ее нашли без чувств в комнате. Когда она очнулась, глаза ее полыхали огнем, и только служанка заметила, что на шее девушки были две неприметных окровавленных точки. Служанка попыталась закричать, показывая на шею княгини, но та обратилась волчицей и стремительно выскочила в открытую дверь.
Дело было в Мейбон. После того, как Княгиня-Волчица покинула замок, волки замкнули круг, и крепость покрылась огнем. Люди разбегались, унося второпях немногие пожитки, которые смогли спасти. Сгорело все: и прекрасные шторы, и дорогая мебель из красного дерева. Каменный остов со временем разрушился, а о колдуне-оборотне остались ходить вот такие легенды (Ну нет, зря я его переоценила. Все-таки он не романтик, а любитель страшилок, – подумалось мне).
– А что с оборотнями стало? – спросила я вслух.
– Говорят, их след простыл. Возможно ушли в другие места, искать новую святыню для празднества, – ответил Тетра.
– А эти собаки, что мы встретили, – не оборотни ли?
– Нет. Они – враги волкам, – пояснил Эфтан.
– Ну если это такое мистическое место, где оборотни и колдуны, почему все стремились построить замок здесь? – не преминула я.
– Ну так думали, что победили нечисть. Да и место здесь неприступное. В далеком прошлом вокруг текла речка Глыбочица, защищая град на горе.
А мы дальше углублялись в заросли.
Впереди возвышалась белая фигура крылатого ангела.
Wygnańcy niebios
Upadłe anioły
Wzgardzone przez Boga
Wyklęte przez ludzi
Ukryci w ciemnościach
Chowamy oblicza
Błądzimy pomiędzy
Dobrem i złem[6]
Флорентина все не унималась со своими непонятными заклинаниями. Как бы не накликала беду…
– А уж не у этого ли ангела незнакомец просил руки Княгини? – спросила я Эфтана.
– Да, именно у этой статуи, которую Флорентина назвала «павшим ангелом». Кто же тогда знал, что он падший?