Глубокоуважаемый мистер Риверс,
Сим письмом извещаю Вас, что Банк Кингстон готов принять залог Вашего дома в качестве погашения долга, образовавшегося по кредиту, который вы взяли в целях покупки акций. С прискорбием сообщаю, что я знаю о Ваших финансовых затруднениях, возникших по причине покупки данных акций, и как Ваш друг искренне Вам сочувствую, но как банкир вынужден уведомить Вас, что ежели долг по кредиту не будет погашен спустя год с даты данного письма, Банк Кингстон будет иметь все юридические права на Ваше недвижимое имущество.
С искренним почтением,
Ваш друг и банкир
Генри Кингстон.
Я мало что знала о банковском ремесле, но даже мне было понятно, что дом закладывают, когда дела совсем плохи. Неужели акции, которые папенька скупал несколько лет назад, уверенный, что тем умножит свое состояние, оказались не более, чем мыльным пузырем, лопнувшим в мгновение ока? Он не беседовал об этом ни со мной, ни с маменькой, так что я не могла подлинно знать, в чем причина нашего финансового краха. А даже если бы знала, помогло ли мне это?
Я держала письмо в руках, скользя взглядом по его ровным строчкам, но не читала, лишь изредка выхватывала пару-тройку отдельных слов, пытаясь вникнуть в их суть. Я не знала ни о каком Генри Кингстоне и не могла припомнить, чтобы папенька хоть раз упоминал его, не говоря уже о том, чтобы приглашать в дом, хотя из тона письма явствовало, что они с папенькой приятели, пусть и не совсем близкие и сердечные. Папенька никогда не распространялся о своих делах, как и любой мужчина уверенный, что женщинам необязательно утруждать себя чем-то, кроме вышивки или нового французского романа, но как бы мне сейчас помогла хотя бы крупица сведений из его уст. Ненароком я вспомнила мистера Дрейка и его стремление ввести меня в курс дела, когда вопрос касался юридических формальностей нашего брака. Я не понимала тогда, почему он так стремился втиснуть в мою легкомысленную голову, занятую фантазиями о предстоящем безграничном счастье, тонкости нашего брачного контракта, а между тем, это было очень практичным и дальновидным шагом, ведь случись с ним что-нибудь, и я точно бы знала, на что могу претендовать. Он не хотел, чтобы я осталась беспомощной и одинокой, как сейчас.
Мои мысли, словно стая напуганных птиц, метнулись совсем в другое русло. И всё-таки я беспомощна и одинока, и отчасти в том есть заслуга мистера Дрейка. Что ему стоило дать совершить мне непростительную глупость и пересечь с ним океан, пусть и на правах любовницы? В Америке никто нас не знал, и мы могли бы пожениться уже по тамошним законам, позабыв об Англии и ее условностях. Я нечасто о том думала, не позволяла себе злиться на внезапно обнаружившееся в самый неподходящий момент благородство моего несостоявшегося супруга, а теперь, на грани безумия от страха за будущее, дала себе волю, хотя и понимала, что всерьез так не считаю. Поиск виноватых, когда беда случилась, занятие неблагодарное и эгоистичное, но в то же время успокаивающее. И я с удовольствием тешила себя мыслью, что если бы не мистер Дрейк с его внезапно проснувшейся совестью, до того поразительно тихой, я сейчас сидела бы где-нибудь в большом доме в Нью-Йорке или Бостоне и лениво читала в газете новости о старой недоброй Англии, посмеиваясь над тем, что там как всегда ничего не меняется, а не думала бы лихорадочно о том, где взять деньги.
Усилием воли я отогнала от себя надоедливые нечестивые мысли и вновь обратила все свои помыслы на грядущее. Папенька дорожил этим домом, словно собственным ребенком, и порой мне казалось, что он не так сильно заботится о нас с маменькой, сколько о том, не протекает ли крыша, не змеится ли трещинами внешняя облицовка и не теряет ли краска на дверях своей белизны. Казалось совершено немыслимым, что когда-нибудь он пошел бы на такой отчаянный шаг. Какова же ситуация в действительности, может, всё хуже, чем я думаю? Я глубоко вздохнула, удрученная собственными мыслями. Какой толк гадать, лучше подойти к отцу и спросить напрямик. Он может ничего мне не ответить, может сказать, что разобраться в таких вещах женщине не под силу, но спросить я должна. А затем должна сделать всё возможное, чтобы не позволить папеньке совершить опрометчивый поступок, каким бы бедственным ни было наше положение.