Я молчала. Отвечать на этот вопрос не было никакой надобности, всё было до простого очевидно.
Папенька тяжело вздохнул. Я наблюдала за ним украдкой, ожидая внезапной вспышки, но ее не последовало. Потребовалось несколько мучительно долгих минут, прежде чем отец успокоился и заговорил уже более ровно:
— Прости меня, Элинор. Я стал совсем рохля. Всю жизнь из кожи вон лез, чтобы тебя не коснулась настоящая жизнь со всем ее уродством и несовершенством, и в итоге ты взваливаешь на свои плечи все заботы о доме, своем старике-отце и тетушке Софи, да еще теперь, вероятно, думаешь, как уладить дела с кредиторами. — Он горько усмехнулся и покачал головой. — И всё это после того, как потеряла мать. Не могу представить, сколько в тебе выдержки.
Я нахмурилась, на глаза мои навернулись слезы. Я не считала, что во мне есть выдержка, или мужество, или даже благородство, помогающее справляться с невзгодами. Я полагала, что борюсь с трудностями наихудшим их способов, неумело, нелепо и смешно, так что судьба только подкидывает мне дров в огонь, пока я не перестаю позориться. Папенька ошибается, если думает обо мне так. Но разубеждать его я не спешила, не желая прерывать его монолог:
— А теперь ты стала свидетелем того, как я вынужден отдать дом, в котором ты выросла, на растерзание кредиторам. Я надеялся, что ты узнаешь об этом, когда будешь жить не под этой крышей, ничем не обремененная, кроме забот о муже и ребенке, но когда это наши желания сбывались, правда, милая?
— Так значит ты заложил дом еще давно? — спросила я с ужасом в голосе, осененная внезапной догадкой.
Отец ничего не ответил, но его молчание красноречиво говорило за себя.
— Мы с покойной миссис Риверс решили, что обойдемся и углом в небольшом съемном домике, если твоя жизнь будет устроена к тому времени. Никто из нас не сомневался, что так и будет. И я по-прежнему не сомневаюсь.
Я стояла, словно громом пораженная. Всё наконец встало на свои места. Отчаянное стремление родителей скорее устроить мое замужество, их давление, оказываемое на меня, даже знакомство с мистером Дрейком — всё было спланировано заранее. И если бы не мистер Шерли с его никому не нужными разоблачениями, всё бы получилось наилучшим образом.
В иные времена я бы разозлилась, сочтя поступок родителей верхом эгоизма, но теперь, узнав по чем фунт лиха, я не могла гневаться на стремление семьи обеспечить мне безбедное будущее любой ценой. В конце концов, мистер Дрейк не был самым худшим вариантом, учитывая мои к нему чувства.
— Не беспокойся, милая, — сказал отец, прерывая мои раздумья. — Не переживай ни о чем, у тебя всё еще сложится.
Нет, не сложится. Не сложится, если я буду сидеть, сложа руки, ожидая, пока ко мне не придет чудесное спасение. Я потону, если не стану отчаянно барахтаться. Мне есть о чем думать, беспокоиться и переживать. Если я закрою глаза и сделаю вид, что ничего не происходит, станет только хуже.
— Но мы не можем ждать, — сказала я мягко. Я не рискнула дерзить отцу, помня о его скорби и уважая его горе. — Мы не можем уповать на милость Господа, надеясь, что ураган обойдет нас стороной.
— Тебе не о чем беспокоиться, детка, — с прежней доброжелательной уверенностью повторил отец. — Не думай об этом. Нас пока не выгоняют.
Но очень может быть, что выгонят, если отец не напишет Кингстону и не выплатит хотя бы часть долга.
Я лихорадочно размышляла. Покроет ли залог дома все задолженности папеньки? Может быть, сумма кредита намного превышает стоимость дома? А если покроет, сможет ли папенька выкупить дом в будущем, с одной лишь пенсии? Я невидящим взором смотрела в пасть пылающего камина, завороженная причудливым танцем огня, и вдруг меня осенило.
— А как насчет моего наследства? — спросила я тихо, не до конца уверенная в собственной догадке.
Отец воззрился на меня, словно я произнесла что-то неприличное — с недоумением и ужасом.
— Об этом не может быть и речи, — отрезал он властно, как в прежние времена, когда запрещал мне что-то.
— Но почему? Разве той суммы недостаточно, чтобы покрыть наши долги?
— Это твои деньги, — угрюмо бросил отец, словно обиженный ребенок.
— Пока не мои. Станут моими, если я выйду замуж. И не совсем моими, а моего мужа.