Последнее восклицание было излишним. Я и без того уже спешил другу на помощь. За пару минут покрошил монстров на части и, вскинув меч, перебил массивный замок.
— Ты как? Живой? — я ухватил толстяка под руку, помогая вылезти.
— Это не все. Вон последний, — Мозес указал в темноту. — Стоило мне очнуться, как этот гад трусливо забился в дальний угол и не высовывается. Ссыкло.
— А ну-ка… — генерал двинулся по указанному направлению. Пересек половину комнаты, после чего остановился и, недоуменно вскинув брови, почесал затылок. — Признаю, жирдяй, ты делаешь успехи. Заставить собственное отражение обделаться — это искусство настоящего воина.
— А?
— Это всего лишь зеркало, кретин. Отполированный кусок металла.
— Тьфу ты… И вот надо было Диедарнису вводить меня в заблуждение.
— Не думаю, что дело в нем.
— Ладно, — кисло улыбнулся тот. — Все равно спасибо. Кстати, где остальные?
— Понятия не имею, — ответил я. — Мы блуждаем по коридорам уже больше часа, но пока что нашли только тебя.
— Опа. Стало быть, не меня одного выбросило хрен знает куда?
— Да.
— А у вас, случаем, нет идей, где мы находимся?
— Есть. Пойдем, — я потянул Мозеса за халат. — Подробности расскажу по дороге.
Следующие полчаса не сильно отличались от предыдущих. Все те же поросшие плотью технические помещения, те же ответвления и закутки. Как и сражения со всякой нечистью, по итогу которых мы раздобыли пожарный топор, пару налобников и катушку проволоки.
Также мы отыскали упаковку протеиновых батончиков и шесть бутылок с водой. Отдали толстяку на проверку и, убедившись, что опасных токсинов в них нет, устроили короткий привал. После чего продолжили путешествие. Что примечательно: других участников рейда или хотя бы их следов мы не видели.
— Мы будто бы внутри Наутилоида… Сплошные механические детали, сосуды и сфинктеры… — осторожно ступая вперед, монах указал на большую круговую мышцу, суживающуюся при сокращении. — И где, спрашивается, любовь всей моей юности? Зеленоглазая брюнетка, запертая в одной из камер иллитидов.
— Шэдоухарт? — улыбнулся я.
— Она самая.
— Это про нее ты говорил, что готов пожертвовать яичком, лишь бы она стала реальной?
— Так точно. Впрочем, даже сейчас я бы не стал до конца отметать эту мысль. Уж больно глубоко ее образ запал ко мне в душу.
— Пожертвовать яичком ради вымышленной бабы… — задумчиво прогудел Гундахар. — И почему я не удивлен…
— Мне тогда было четырнадцать лет. Гормоны шалили вовсю. Да и, можно подумать, ты в этом возрасте был озабочен чем-то другим?
— Четырнадцать лет — это примерно одна восемнадцатая от полного оборота Мирзама… — генерал ненадолго ушел в себя. — Нет, матка Ямарайаху, ошибаешься. В то время я думал о двух вещах: как не подохнуть от голода и победить в пяти подряд поединках в бойцовой яме. Хотел заполучить главный приз.
— Что за приз?
— Реактор с фитопланктоном для дома и сертификат на сто тысяч вдохов за его пределами. К слову, и тот, и другой я подарил маме.
— То есть тебя буквально наградили бочкой водорослей и… ничем? — удивился Мозес.
— На Зунгуфе воздух был аналогом местной валюты. А каждому игву при рождении в легкие и диафрагму вживляли специальный прибор, подсчитывающий количество сокращений и объем, — Гундахар выдержал длинную паузу. — Мать всегда на себе экономила. Особенно когда я заболел и после оплаты лекарств денег на кислород практически не осталось. Больше месяца она работала, совершая не более трех вдохов в минуту. Дышала грязной промышленной смесью и гробила здоровье ради меня. Я всегда помнил об этом и никогда не забывал. А как представилась такая возможность — отплатил ей тем же. Добром на добро.
— Надо же.
Около минуты мы шагали молча. Затем рыцарь смерти не выдержал и повернулся к монаху, всю дорогу не сводящему с того глаз.
— Ну и что ты на меня уставился? Да, жирдяй, у меня тоже была мама. И, как и ты, я ее безумно любил. Хотя, конечно, женщина была суровая. Пожалуй, никто в этой жизни не отправлял меня в нокаут столько раз, сколько она. Била так, что земля содрогалась.
— Я скучаю по своей, — грустно ответил тот.
— Я тоже, — произнес я. — И ведь даже не успел попрощаться…
Через пятнадцать минут наша компания пополнилась Гласом. Пусть и изрядно потрепанным.
В отличие от Мозеса Диедарнис не стал помещать Эстира в запертую клетку, а обошелся с ним на порядок суровее. Мы нашли бедолагу привязанным вниз головой к лопасти турбины, что словно водяная мельница медленно вращалась, наполовину погруженная в огромный резервуар. Раз за разом она окунала шамана в мутную слизь, после чего тот снова показывался с другой стороны. Тряс головой в попытке избавиться от кляпа и будто бы кашлял носом, одновременно сморкаясь и пытаясь вдохнуть.