До чего странно. Совершенный сюр. У меня дома из Охотников никто не делал идолов. Но там и из Охоты никто не делал развлекательного шоу. Всех этих людей полчаса назад едва не сожрал драккен. А они, увидев нас, мигом забывают об этом и превращаются в восторженных фанатов. По-моему, это ни в какие ворота не лезет.
Но работа на публику – часть нашей службы, мне все время об этом напоминают. «Фан-встречи», вот как это называется. И как бы то ни было, это тоже способ убедить цивов, что они в безопасности. Поэтому я подписывала фото и старалась делать все, как Гвоздь с Молотом. Внезапно начальник цивов вспомнил, что пора работать, и шуганул всех в здание; остались лишь техники, которые ремонтировали трансформатор. А мы направились к посадочной платформе – ждать винтокрыла. Братья все еще бодрились, но я-то видела, что они вот-вот сдуются.
– А вы давно в Элите? – спросила я, чтобы их расшевелить. Ну и чтобы показать, как я ими восхищаюсь. С тех пор как я вступила в Элиту, я так ни разу толком и не поговорила с братьями – все времени не было. Да и ни с кем толком не поговорила. Мы постоянно чем-то занимались: то тренировались под неусыпным оком оружейника Кента, то нас бросали против кого-нибудь огромного, то мы несли дозоры в Пике и за его пределами – причем в таких местах, о которых я даже не догадывалась, что они существуют.
– Не так давно, как, наверное, ты думаешь, – задумчиво отозвался Молот, подняв брови. – Всего четыре года.
– Мы Охотниками стали гораздо позже, чем ты, малая, – пояснил Гвоздь. – Дар пробудился в восемнадцать, через полгода мы записались в Охотники, потом нам надоело позировать, и в двадцать один мы подались в Элиту. А сейчас нам по двадцать пять. – И Гвоздь покосился на брата, точно ожидая, что тот что-нибудь прибавит.
– Мы решили подавать прошение вместе. Мой фокус без брата не получается, – скромно признался Молот. – Но испытания мы проходили порознь. Мне кажется, я малость смухлевал в последнем.
Гвоздь откинул голову назад и расхохотался.
– Если сработало – значит, все по-честному! – фыркнул он. – У нас Стены такие мощные, что нам и делать ничего не надо. Атаковать необязательно. И, скажу я тебе, прикольно вышло. Я сделал Кента: он выдохся и сдался – устал колотиться о мою Стену. Так умаялся, что под конец не мог даже вспышечку выдать.
– А я сделал Лучника. Мне даже жалко его стало – так я его отметелил… Он ведь такой классный чувак, но… – Молот пожал плечами. – На испытаниях жалость не катит. Я просто толкал его Щит – толкал, толкал и прижал к большому Щиту, что над рингом. Я его чуть в лепешку не раздавил – только тогда он сдался.
Оба брата рассмеялись.
– Нет, Радка, ты запись покрути! Посмотри на лицо Лучника! – Гвоздь сдавленно захихикал. Я ни у кого не слышала такого забавного хихиканья, и сама развеселилась.
– Покручу, – обещала я.
И тут наш винтокрыл показался над верхушками черничных кустов.
Мы открыли Путь Гончим, и они удалились в Потусторонье, сытые и довольные. Потом мы загрузились в винтокрыл: сначала ребята, потом я. Места там было немного, поэтому пришлось двоих здоровяков пропустить вперед, чтобы они разместились первыми. А я всегда сумею как-нибудь втиснуться. Ребята пристегнулись, откинулись в креслах, закрепили подбородные ремни, чтобы голова не болталась, и закрыли глаза. Тут-то на них и навалилась вся усталость после сегодняшней битвы. Не прошло и минуты, как оба брата крепко уснули. Винтокрыл развернулся и помчался в сторону штаба. Во сне братья выглядели необычно юными.
Битва с драккеном совсем их обессилила, хотя на первый взгляд они почти ничего не делали. Но магия дается нелегко. И это еще мягко сказано. Чтобы сделать что-то магическое, нужна энергия, а энергия эта идет из самого Охотника. Эти двое, пока плющили драккена, надрывались, как чемпионы по поднятию тяжестей. Я вообще удивляюсь, как они на ногах-то стояли все это время. Да еще разыгрывали бодрячков перед работниками станции.