Толпа начинает шептаться. Денис перестаёт улыбаться, его быдловатое лицо приобретает налёт снисходительности.
— К чему ты всё это говоришь? Готов публично взять её под защиту?
Его голос звучит так, словно он не особо верит в подобный исход событий.
— Именно это я и говорю, — Леон подходит ко мне и берёт под локоть. — С этого момента Лия находится под моим покровительством. Любая попытка её унизить или подставить станет личным оскорблением для меня. Надеюсь, это ясно всем.
Воцаряется гробовая тишина, сквозь которую я слышу собственное неровное сердцебиение.
Морозов несколько секунд сверлит Леона взглядом и цедит сквозь зубы:
— Надеюсь, ты обсудишь это с моей сестрой.
15
Едва Денис уходит, жужжание шепотков многократно усиливается.
— Идём, — Леон подталкивает меня вперёд, вытряхивая из немого оцепенения.
Сердце тарахтит, как дряхлый автомобильный мотор, ладони вспотели. Без преувеличения — я только что пережила одну из самых напряжённых сцен за всю свою жизнь.
Взгляды расступающейся толпы прилипают ко мне, как мухи на ленту. Одни смотрят с неверием, другие — с нескрываемой неприязнью, третьи (и все без исключения женского пола) — с завистью.
— Леон! — подобострастно верещит слизняк Тимур вдогонку. — Хотел спросить, а ты…
— Не сейчас, — отрезает Леон, продолжая решительно шагать по коридору.
Я ускоряю шаг, чтобы не отставать. Что-то подсказывает мне, что сейчас не стоит давать Леону повода раздражаться.
В молчании мы покидаем здание университета и выходим на парковку. Я тут же начинаю жалеть, что не имею привычки носить солнечные очки, как местные модницы. Дневной свет ощущается чересчур навязчивым, как и внимание, которое щедро льётся на нас со всех сторон.
Остановившись возле своей машины, Леон достаёт телефон и прикладывает его к уху.
— Игорь, привет, — его голос звучит отрывисто и резко. — За Лией не приезжай. Я сам её отвезу.
Повернувшись, он кивает на пассажирскую дверь.
— Садись.
Решив не задавать лишних вопросов, я забираюсь в салон и торопливо накидываю ремень безопасности. Таким Леона я ещё не видела, и сейчас даже немного его побаиваюсь.
Леон занимает водительское кресло и, сосредоточенно глядя перед собой, заводит двигатель.
— Отныне ты будешь ездить в университет вместе со мной.
— А Игорь? — быстро уточняю я.
— Для Игоря найдутся другие дела.
Его сухой тон не располагает к продолжению диалога, поэтому я переключаю внимание на свои руки. Он вроде бы сам заявил о своём покровительстве, так чего сейчас так бесится? Никто его за язык не тянул.
— Дело не в тебе, — негромко произносит он спустя несколько минут гробовой тишины. — А в том, что я нарушил свой главный принцип, и мне нужно подумать, как с этим быть.
Я чувствую облегчение. Всё же я не ошиблась в нём. Леон — один из самых адекватных людей, которые мне встречались.
— Принцип заключается в том, что ты не играешь в белого господина? — шутливо уточняю я.
— Принцип заключается в том, что я держусь подальше от всего, что мне не близко.
— Хороший принцип. Но если тебе станет легче, я совсем не против побыть твоим личным ассистентом в благодарность за избавление от притязаний этого придурка, — я улыбаюсь, чтобы разрядить обстановку. — Надо подумать, чем я могу быть тебе полезной. Я быстро печатаю, так что могу помочь с курсовыми, могу приносить тебе кофе в обеденный перерыв… Может быть, есть ещё какие-то вещи, которые ты бы хотел делегировать?
Леон шумно вздыхает, давая понять, что мне не стоит продолжать.
— Отныне, если у тебя возникают конфликты с кем бы то ни было, ты ссылаешься на меня. К концу недели все должны знать, что ты… вернее, я… — поморщившись, он делает неопределённый жест рукой. — Чем быстрее это станет очевидно, тем лучше.
Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Челюсть Леона напряжена, брови нахмурены.
— А как быть с твоей невестой? Ей наверняка не понравится то, что ты взял надо мной шефство.
— Это тебя не касается.
Бросив на меня быстрый ответный взгляд, он снова возвращает внимание к дороге.
— Я сделал то, что сделал, и этого уже не изменить. Твоя задача — слушать меня и не лезть на рожон. Потому с этого дня твои проблемы стали моими.
— Мне жаль, что я волей-неволей осложнила тебе жизнь, — признаюсь я, немного помолчав. — Но я благодарна тебе за то, что ты вступился. Честно говоря, я была уверена, что сегодня был мой последний день в университете. Оно, наверняка, и к лучшему, но уж очень не хотелось расстраивать маму. Она очень гордится, что я учусь в престижном вузе и отказывается верить в то, что на деле это редкий гадюшник.