Я возмущенно открываю рот. Какого черта они обсуждают меня в моем же присутствии, словно я табуретка?
— Принципы на то и есть принципы, чтобы им не изменять, — из лениво-расслабленного голос Леона становится жестким.
— Тогда не понимаю, почему ты вдруг решил вмешаться в наш разговор, — мурлычет она, расплываясь в хищной улыбке. — В коридоре так сильно запахло хлоркой и жареным луком, что мне волей-неволей пришлось подойти к новенькой, чтобы спросить…
Ее взгляд находит меня.
— Ты что, совсем не принимаешь душ?
Мне не удается ответить сразу, потому что я слишком ошарашена фактом, что прилизанный бюрократ по имени Илья, похоже, не соврал. Тут все как в американской молодежной драмеди: детишки в «Шанель» достают тех, кому денег хватает только на «Найк».
— Я еще на крыльце почуяла запах тупости, — нараспев отвечаю я, — но поленилась к тебе подходить с тем же вопросом.
Делая вид, что массирует переносицу, Леон беззвучно смеется.
Лицо брюнетки покрывается бордовыми пятнами, отчего мне моментально хочется съязвить по поводу переоцененности люксовой косметики. Шер еще не в курсе, что пикировки — это моя стихия. Я могу фристайлить с ней хоть до самого вечера.
Но ей, слава богу, хватает ума не ввязываться в эту войну. Бросив взгляд на запястье, Шер бормочет о том, что я еще обязательно пожалею, после чего, гневно стуча каблуками, уходит.
— Ты напрашиваешься на неприятности, — без улыбки произносит Леон, проводив ее глазами.
— Это мой талант с детства. Я благодарна тебе за вмешательство, но я умею за себя постоять.
— Я учусь здесь уже четыре года, и на твоем месте не был бы так уверен. Заручись поддержкой кого-то из альф или легионов, вместо того чтобы с ними конфликтовать.
— Ты о той кастовой ереси? — фыркаю я. — Тебе она самому-то не кажется бредом?
— Эта система существовала еще до меня, — преспокойно заявляет он. — А я привык уважать систему.
— И кто же ты, в таком случае? Альфа? Легион? Или, может быть, прислуга?
— Альфа, конечно. — Губы Леона кривятся в усмешке. — А еще я в совете.
— Даже знать не хочу, что такое совет, — морщусь я. — А если ты альфа, для чего полез меня защищать?
Склонив голову, Леон разглядывает меня с новым интересом. Я же с видом заправской шалавы стойко удерживаю его взгляд.
Все-таки парню не пристало быть таким красивым. Густые волосы, идеальная кожа, яркие губы, ярко-синие глаза с длинными ресницами и выступающие скулы. Просто бу-уэ-э. Рядом с таким и правда начнешь думать, что пахнешь хлоркой и жареным луком. Пожелаем же удаче бедной Эльвире.
— Сегодня у меня хорошее настроение, — негромко поясняет Леон и кивает мне за плечо. — Лекции начнутся через две минуты, так что тебе лучше поторопиться. Не настраивай против себя хотя бы преподавателей.
Забежав в класс под названием «Лошадь», я выбираю свободное место у окна и торопливо выкладываю на стол планшет с блокнотом.
В одном Леон прав: ссориться с преподавателями не входит в мои планы. Я готова терпеть ежедневные нападки от студентов при условии, что местное образование будет того стоить.
— Эй, это моё место, — раздается надо мной гнусавый мужской голос.
Задрав голову, я вижу высокого шатена в толстовке с логотипом премиального бренда, размазанного по его перекачанной груди.
— Извини, таблички с твоим именем здесь не было, — замечаю я. — В следующий раз приходи пораньше.
— Ты, видимо, новенькая, — его взгляд брезгливо проходится по моему свитеру. — На первый раз прощаю. Просто свали на галерку и не отсвечивай.
Я пристально разглядываю хама, пытаясь определить, к какой касте он принадлежит. Для альфы он слишком понтуется, для гениального легионера слишком тупой. Прислуга? А что, вполне возможно. Вон какие у него мышцы. Может хоть сутками вагоны разгружать.
— Да, я новенькая, а место занято, — ласково щебечу я, вкладывая в голос все свое дружелюбие. — Придется тебе пересесть.
— Что там за конфликт, Дэн? — вмешивается блондинка из-за соседнего стола, с любопытством наблюдая за нами.
— Новенькая решила, что может сидеть где захочет, — рычит шатен, не сводя с меня убийственного взгляда.
— Так объясни этой дурочке, как тут заведено.
Тот послушно наклоняется ко мне, понижая голос до угрожающего шепота:
— Или ты сейчас же пересядешь, или я устрою тебе такие проблемы, что ты завтра же в слезах свалишь отсюда.
Я бы соврала, сказав, что угроза меня не задела. Пульс начинает частить, но я, конечно, не подаю вида. Ведь вряд ли в аудитории у кого-то имеется тонометр.