Во второй книге было написано что-то в том же духе, только там еще упоминались тыквы и христианство.
— А вот это обещает быть интересным, — объявил Максон, листая книжку, которая была намного тоньше двух других и написана от руки.
— С чего ты взял? — поинтересовалась я и подошла поближе, чтобы посмотреть.
— Это, леди Америка, один из томов личного дневника Грегори Иллеа.
— Что?! — воскликнула я. — Можно его потрогать?
— Можно, только сперва я найду страницу, которая нам нужна. Смотри, здесь даже есть фотография!
На снимке, точно призрак из неизвестного прошлого, был запечатлен прямой как палка, в безукоризненно отутюженном костюме Грегори Иллеа с напряженным лицом. Меня поразило, сколько в его манере держаться общего с королем Кларксоном и Максоном. Рядом с ним робко улыбалась в камеру какая-то женщина. В ее лице еще угадывались следы былой красоты, но взгляд был потухший. Казалось, она устала от жизни. Кроме этой пары, на фотографии были еще трое. Девушка-подросток, хорошенькая и жизнерадостная, улыбающаяся во весь рот, в пышном платье и с короной на голове. Как у настоящей принцессы! И два мальчика, один повыше, другой пониже, в костюмах каких-то героев. Вид у них был такой, словно они затеяли какую-то каверзу. Под фотографией была приписка, сделанная, как это ни поразительно, рукой самого Грегори Иллеа.
Дети в этом году устроили по случаю Хеллоуина вечеринку.
Наверное, для них это способ отвлечься от того, что творится вокруг, но мне это кажется легкомысленным. Мы одна из немногих семей, у которых есть деньги на то, чтобы устроить настоящий праздник, но эта детская затея кажется расточительством.
— Думаешь, поэтому мы больше не празднуем Хеллоуин? Потому что это расточительство? — спросила я.
— Вполне возможно. Судя по дате, это было как раз после того, как Американский штат Китая начал борьбу за освобождение, перед самой Четвертой мировой. Тогда большинство вообще было нищим: представь целую страну Семерок и горстку Двоек.
— Ничего себе. — Я попыталась вообразить, как выглядела тогда наша страна, раздираемая войной, борющаяся за то, чтобы вновь обрести целостность.
— И сколько в его дневнике томов? — поинтересовалась я.
Максон махнул в сторону полки, на которой стояло несколько похожих журналов.
— С десяток.
У меня все это в голове не укладывалось! Вся история нашей страны была собрана в одной этой комнатке.
— Спасибо тебе. Я даже и не мечтала, что когда-нибудь увижу такое. Мне просто не верится, что все это существует на самом деле.
Он просиял.
— Хочешь прочитать все остальное? — Максон кивнул на дневник.
— Конечно хочу! — воскликнула я, но тут же вспомнила про свои обязанности. — Но я не могу остаться здесь, мне нужно закончить с этим дурацким отчетом. А тебе пора возвращаться к работе.
— Верно. А как тебе такое предложение: можешь взять его на несколько дней.
— А разве это разрешено? — спросила я с благоговением.
— Нет, — улыбнулся он.
Я заколебалась. Меня неожиданно одолели разом тысячи страхов. А вдруг я потеряю дневник? Или испорчу? Максон наверняка думал о том же самом. Но второй такой возможности мне не представится никогда в жизни. Ради такого подарка судьбы я буду предельно осторожна.
— Хорошо. Я возьму его на ночь или на две, а потом сразу же верну.
— Только спрячь его хорошенько.
Я так и сделала. Это была не просто книга, это доверие Максона. Я сунула дневник в ящик под сиденьем табурета для пианино, под стопку нот. Там служанки никогда не прибирались. Об этом тайничке знала только я.
Глава 4
— Я безнадежна, — вздохнула Марли.
— Нет-нет, у тебя отлично все получается, — покривила душой я.
Вот уже вторую неделю я каждый день давала Марли уроки игры на пианино, и, по правде говоря, с каждым разом у нее выходило все хуже и хуже. Дальше гамм мы так и не продвинулись. Марли в очередной раз промахнулась мимо нужной клавиши, и я против воли поморщилась.
— Да у тебя все на лице написано! — воскликнула она. — Не выйдет из меня пианистки. Я с таким же успехом могла бы играть локтями.