Лиззи бросила на меня быстрый взгляд и ее губы растянулись в самодовольной, всезнающей улыбке. Я ненавидела эту ее манеру. Иногда мне казалось, что она знает все и обо всем, и это ужасно раздражало. Ее мягкая улыбка была способна обрушить любой воздушный замок, лишить любой, даже самой призрачной надежды.
Стало быть, нас ожидала песчаная буря.
- Откуда ты знаешь? – спросила я, признавая поражение.
Мы пришли в «Лалуну» около двух часов назад, сразу после обеда, и за это время не сделали ровным счетом ничего полезного. Бывают дни, когда на твои плечи обрушивается груз вселенской грусти. Тебя раздражает дневной свет, ты замерзаешь, даже если за окном жара, любое дело кажется тебе непосильным. Вот что происходило со мной, и кажется, с Лиззи тоже. Мы с подругой не говорили об этом, она вообще была не особенно склонна к разговорам по душам.
Глупо, но мы устроились на ресторанных стульях, закинув ноги на столик, на сцену поставили ведерко для льда и стали швырять в него орешки из бара. Благодаря моим броскам, поверхность сцены была усыпана арахисом. Лиззи же, напротив, почти всегда попадала в цель, а если нет – краснела, будто проигрывала кубок мира. Как всегда, идеальная до смешного.
- У меня большой опыт, - пробормотала она, целясь орешком в цель, - я живу здесь уже два года.
- Значит, сегодня посетителей не будет. И чаевых тоже, - вздохнула я, из упрямства кинув в ведерко сразу целую горсть орехов. Лиззи бросила на меня шокированный взгляд, и я самодовольно ухмыльнулась, - кажется, у меня началась черная полоса.
- Нашла кому жаловаться! Иногда мне кажется, что я бреду вдоль нее, - произнесла она с таким видом, будто отыскала лучшую шутку на свете. Ей всегда казалось, что она убедительно прячет свои чувства за полуправдой. Это не так. Я начала хохотать, сама не зная почему, и она подхватила мой смех.
Тони, отложив в сторону высокий бокал и полотенце, сложил руки точно рупор и выкрикнул:
- Дамы и господа, поприветствуйте великолепную Элизу и неповторимую Софию.
Мы с Лиззи переглянулись, и нас оглушил новый приступ хохота.
Я готова поклясться, что никто не хохотал так отчаянно, когда отчаяние так жестоко смеялось над ним.
Наконец я вскочила на ноги, будто меня кто-то подтолкнул. С меня хватит! Страдания были не в моем стиле, и я собиралась наслаждаться жизнью, несмотря ни на что. Я твердо решила стряхнуть скорлупу меланхолии с Лиззи, и заставить ее поддержать мое душевное здоровье безудержным весельем. В конце концов, разве это не ее обязанность? Ведь это я потеряла любимого.
- Хватит киснуть! Давай потанцуем!
Лиззи посмотрела на меня с недоверием, сменившимся паникой, когда она поняла, что я не шучу.
- Ну нет, что-то не хочется строить из себя придворного шута, - фыркнула она.
- Да брось ты! Позволь себе выглядеть глупо, хоть раз, хотя бы одну минуту. Танцуй не ради чаевых, не ради зрителей или Дерека Ройсса. Ты еще помнишь, какого это – танцевать, когда не нужно бросать на кого-то полные вожделения взгляды, когда не нужно угождать толпе пресыщенных болванов?
- Не помню, - она покачала головой, невесело усмехнувшись.
- Так вспомни! Пойдем, - затараторила я, - танцуй неправильно. Забудь о стилях и натянутом носке. Дергайся под музыку, наслаждайся.
Лиззи взъерошила волосы, будто решившись на что-то, но все же покачала головой.
Меня внезапно накрыла бешеная энергия, замешенная на злости, обиде и проснувшейся любви к жизни. Ах, если бы ее можно было разливать по бутылкам и продавать, мне бы никогда больше не пришлось танцевать за деньги. Я вскочила на сцену и нашла на музыкальном пульте подходящую песню. Заиграл uptown funk, и я спрыгнула вниз, чтобы подзадорить Лиззи своим безумством и принялась танцевать. Признаюсь, если бы мой хореограф увидел эти дикие телодвижения, у нее случился бы сердечный приступ. Не знаю, кого я изображала, мне просто нравилось двигаться под музыку в бешеном ритме. Мои волосы были скатаны в пучок, и он мотался по моей голове, как яблоко по блюду.
Я указала на подругу пальцем и изобразила, что ей конец, проведя большим пальцем по шее. Она наигранно схватилась за сердце и рассмеялась.
- Признайся, ты просто не умеешь, так ведь? – произнесла я, задыхаясь, - умеешь танцевать хоть что-нибудь, кроме танца живота?