Я жду, что Джессика посмеется надо мной, но вид у нее потрясенный. Она опускает взгляд, и я вижу на ее пальце обручальное кольцо. Другого шанса выбраться из этой дыры у меня не будет, поэтому я мягко, но настойчиво продолжаю:
– Если тебе доводилось быть матерью, ты знаешь, что останавливаться сейчас нельзя. Помоги мне найти мою малышку. Отсюда должен быть путь к катакомбам – может, люк или какое-нибудь средство, с помощью которого мертвецы перемещаются туда-сюда. Позволь и мне использовать его.
– Нет никаких гарантий, что тебе оно поможет.
– Я Сон Смерти и медиум, – говорю я. – Поможет.
Говорю я это куда уверенней, чем себя чувствую, но Джессика принимает мои слова за чистую монету. Секунду она кусает нижнюю губу, а затем сходит с тропы прямо в пустыню. Мне остается лишь пойти следом, надеясь, что она не заведет меня невесть куда. Оглянувшись, я вижу, что тропа исчезла в тот же миг, как я с нее сошла. В животе екает холодный страх, и я бегом бросаюсь следом за Джессикой.
Мы идем так еще час, и вот наконец, когда паника уже грозит накрыть меня с головой, Джессика вдруг останавливается и жестом призывает меня идти дальше самой.
– Приятно было пообщаться, – говорит она.
Сквозь лоскуток холодного воздуха я ступаю в мир густого теплого тумана. От изумления я едва не останавливаюсь и раскидываю руки, чтобы не упасть. Левой рукой я нащупываю толстую веревку, а правой беспомощно размахиваю, пока не обнаруживаю еще одну такую же. Земля с каждым шагом проседает и качается под ногами, но от усталости и растерянности я только через минуту понимаю, что оказалась на подвесном мосту. Я осторожно сбавляю шаг: за край свалиться очень не хочется. Дальше собственного носа я не вижу ничего. Возможно, это и к лучшему: не придется любоваться на пропасть, которую пересекает мост.
Здесь воздух куда свежее, чем в затхлых мертвых Пустошах, но вот тепло таит в себе опасность. Оно убаюкивает меня, и сохранять остатки бодрости приходится изо всех сил. Меня не раз кренит вперед, и каждый раз, испуганно встрепенувшись, через несколько секунд я снова начинаю клевать носом. Я тру ладонями веревки, надеясь, что ссадины немного взбодрят меня, но это лишь незначительное неудобство, которое мое тело с готовностью заглушает.
Позади слышатся тихие шаги, и вот это бодрит меня куда больше. Я медлю и прислушиваюсь. Шаги все ближе, причем принадлежат они явно не одному человеку. Я всматриваюсь в туман, а затем начинаю быстро шагать вперед. Теперь я слышу лишь биение собственного сердца и тихий стук моих ботинок по деревянным доскам. Если сумею перебраться через мост, смогу и кинуться бежать, вот только бог знает, куда мне идти дальше.
План не больно-то хорош, но другого нет – по крайней мере, до тех пор, пока моя нога не ступает на доску, которой не существует. Она проваливается вниз, и я падаю следом. Вслепую я больно бьюсь голенью о доски, и прогнившее дерево ломается под моим весом. Изо всех сил я вцепляюсь в веревку, лишь раз пытаюсь подтянуться, а затем вытягиваю ноги в отчаянной глупой надежде, что где-то рядом найдется опора.
– На помощь! – кричу я. – Помогите!
Снова шаги, на этот раз быстрее, и вдруг меня за запястья хватают горячие руки. Этот жар мне знаком, но я едва успеваю это осознать – долю секунды спустя меня снова затаскивают на мост. Я хватаюсь за перила, убеждаясь, что держусь крепко, и слепо тянусь к тем, кто наконец меня нагнал. Сола я не вижу, но со второй попытки нащупываю его плечо и цепляюсь за него, пока не перестают дрожать ноги.
– На этот раз ты успел вовремя, – слабо говорю я.
Чуть дальше слышится голос Фараона:
– Джулс сказала, что отправила тебя к западным вратам. Там никто не выживает. Как ты сюда добралась?
– Призрак показал мне черный ход, – отвечаю я и вдруг вскрикиваю: – Ой! Мы же не движемся! Змеи сказали, нельзя останавливаться, не то мы заблудимся! Что я натворила? И что теперь делать?
– Это правило касается только западных Пустошей, – отвечает Сол. – А ты почти у катакомб с северной стороны.
Волна облегчения чуть не сбивает меня с ног.
– Сол, как же я устала.
– Пока спать нельзя, – настаивает Сол. – Мы слишком близко, отступать поздно.
Я знаю, что он прав. Разум и сердце твердят мне, что мы прошли точку невозврата, что нельзя поворачивать назад теперь, когда Нотт и Сиара уже рядом. Мое тело пытается торговаться и умолять – ведь как мы вообще будем сражаться с Ноттом, если засыпаем на ходу? Я оцепенело смотрю вниз, туда, где должны быть мои ноги, и ничего не могу решить. На короткий миг жалкого эгоизма мне хочется просто лечь и умереть прямо здесь, лишь бы отдохнуть наконец.