– Ты несовместима, – отвечает Нотт. – Я пытался, но не смог.
– И поэтому лишил ее детства? Какая же ты сволочь.
– Я поступил так, как поступил бы любой Кошмар на моем месте, чтобы выжить.
– Не любой, – возражает Сол. Он пытается сесть, но кривит губы – видно, что ему еще слишком больно. Он слегка толкает Фараона в колено, безмолвно прося помощи, и тот осторожно помогает ему выпрямиться. Наконец снова обретя равновесие, Сол продолжает: – Нам позволено иметь лишь одного Сна. Как ты посмел нарушить святость этих уз? Ты должен был умереть вместе с Меридиан.
Во взгляде Нотта сквозит немыслимый холод.
– Для тебя, мой лицемерный протеже, это не более чем гипотетические рассуждения о том, что еще только может случиться. Если бы я прикончил Фараона прямо здесь и сейчас, как бы ты поступил?
Забыв о сломанных ребрах, Сол почти успевает встать, и только Фараону удается его сдержать. Сиара, которую все еще держит Нотт, ощутимо напрягается, скалит зубы в маниакальной усмешке и готовится к бою. Нотт опускает ладонь ей на затылок и ждет, пока Фараон утихомирит Сола. Сол слишком ослаб и не может вырваться из хватки своего Сна, но все равно впивается ногтями ему в руки.
– Я бы тебя убил, – выплевывает Сол. – Стоило бы прикончить тебя уже лишь за то, что ты посмел обмолвиться об этом.
Нотта гнев Сола ничуть не смущает.
– Но, если бы я это сделал, разве ты смог бы убить меня без Сна, который служил бы якорем твоей силе? Да, безусловно, ты бы попытался, но уже сейчас ты понимаешь, что все было бы тщетно. Ты все равно вступил бы в заведомо проигрышный бой и умер бы неудачником или же связал бы себя с Эвелин, чтобы отомстить мне?
– Фараон – мой Сон, – с жаром отвечает Сол. – Я бы никогда его не предал.
– Я ни с кем не стану его делить, – говорит Фараон. – Ни при жизни, ни после смерти.
Нотт холодно смотрит на Фараона.
– Как эгоистично с твоей стороны. Ты готов позволить ему умереть вместе с тобой, лишь бы сохранить то, что уже не будет твоим? Ты не застанешь это позже, поэтому позволь сказать тебе сейчас: я буду убивать его медленно. Много дней. Заставлю его умолять о смерти, просто чтобы осквернить жалкую память о тебе.
Фараон пытается кинуться на Нотта, но Сол упирается, не отпуская его. Ему это не слишком удается, но Фараон, услышав его мучительный стон, забывает обо всем. Он спешит к Солу, подхватывает его за плечи и помогает устоять на ногах. Виновато и испуганно он просит прощения, и Сол берет его за щеки и притягивает к себе.
– Будь со мной, – говорит он Фараону снова, так тихо, что я едва слышу. – Прошу.
Опустошенность во взгляде Фараона болезненно мне знакома. Таков взгляд человека, который вот-вот потеряет все и понимает, что наверняка в какой-то момент мог что-то предпринять и предотвратить беду, но также знает, что теперь спасать положение давно уже поздно.
Именно этот взгляд я видела у себя в зеркале ванной каждый день первые четыре года жизни в Элизиуме. Тогда я еще оплакивала Нотта в той же мере, что и Сиару. Пыталась понять, как могла подарить ему больше любви, что могла сказать, чтобы унять его кошмары, и почему не предвидела его предательства.
Вспомнив об этом, я чувствую приступ отвращения – к былой себе, за то, что винила во всем себя саму, и к Нотту, который сейчас обещал пытки Солу с той же легкостью, с какой когда-то обещал подарить мне целый мир. Словно провод под током, ненависть извивается у меня под кожей, и, подпитываясь ею, я встаю.
– Если тронешь их, я тебя убью, – говорю я.
– Попробуй, – предупреждает Сиара. – И я разорву на тебя на части.
– Не сейчас, милая.
– Любопытно, – произносит Нотт. Он встает рядом с Сиарой и одаривает меня долгим взглядом. – Похоже, в конечном счете я в тебе не ошибся. Я знал, что эта скверна в твоей силе поможет вам с ним сойтись. И после этого Фараон с Солом еще смеют читать мне нотации об уникальности связи Снов и Кошмаров?
– Подобное кощунство порой бывает допустимо, – отвечает Фараон, не сводя глаз с Сола.
– Надо же, как удобно, – хмыкает Нотт.
Я протягиваю руку к Сиаре.
– Сиара, прошу. Пойдем со мной. Позволь мне увести тебя отсюда. Позволь помочь тебе.
– Ты вознамерилась спасти ее от меня? – уточняет Нотт. – От меня, ее Кошмара? Кто из нас двоих в самом деле хочет ее погубить, Эвелин?
– Ей просто придется научиться жить без тебя.
– Не говори ерунды, – отрезает Нотт. – Лишившись своего Кошмара, Сон не становится обратно человеком. Он доживает свои дни разбитым пережитком прошлого, вечно помня об этой утрате. Взгляни на своих пренеприятнейших спутников. – Он указывает в сторону Сола и Фараона, и я невольно смотрю на них. – Когда-то у Фараона была свобода воли, но он разрушил ее ради Сола. Если сейчас я убью Сола, Фараон вовсе не возрадуется обретенной свободе. Он не «научится жить» без Сола, а будет ненавидеть меня до конца жизни – равно как Альба будет ненавидеть тебя вечно уже за один лишь намек на желание мне навредить.