- Давай-ка, Ваня, чугунок мне, горячей воды надо, - сказала тетка, да принялась хлопотать вокруг хозяина. Антонина (жена) подошла наперевес с малышом.
- Поди отсюда Тоня, дитя заразишь еще, чего доброго. Горячка у него... Сама я тут разберусь, - соседка-травница, поговаривали по деревне, не только травами могла лечить, ну я-то думаю, что это все бабкины сказки.
Антонина послушно развернулась и скрылась в бабьем углу, туда же нырнула сестренка. Свои у них там дела за шторкой. Ивану, отцу, да другим мужчинам негоже туда шастать.
Так и сяк думал Иван, что делать, как быть. Да решил с утра идти в лес, отец за одну ночь не выздоровеет, а дрова уже завтра нужны, иначе пропасть недолго в такие морозы. Лютует Зюзя, не жалеет сил, деревянная изба без печного тепла за пару часов выстудится. Мать предупредил с вечера. А как ясная зорька поднялась, собрался, взял салазки, веревку, топор, да надел снегоступы, чтобы не проваливаться, и двинулся в лес.
Тишь да гладь кругом белоснежная, сияет вокруг все на солнышке, ни птичка не чирикнет, ни зверя не слыхать. Только хруст от Ванькиных шагов по всему лесу раздается. Далеко забрел он, последнее время углежоги все дальше в лес уходили, но раз делянка дана, значит надо работать. Однако не было следов на снегу ни людских, ни от полозьев. Да и стук топора обычно далеко разлетается по лесу, а тут тишина. Только ели стоят, уперев руки-ветки в землю, с накинутыми на плечи шалями их сугробов.
Ваня не растерялся, решил, что найдет сам какого-нибудь хвороста, может сухое какое деревце попадется, ему и хватит для первого раза. Ну, не жадный, в общем-то, малый был наш предок. Да только загорелся он идеей, елку для малышни принести. Праздник на носу, как-никак.
Вот идет парень, да всякую разглядывает, одна маленькая, пусть еще порастет, другая, наоборот слишком широкая, куда ее в избе-то разместить. Шел он так, шел, на макушки все глядел. Там наверху, казалось ему, самые красивые елочки. Вот бы срезать одну макушку, вот аккуратная, ровная, веточки, как на подбор. Да только как на вековую ель залезть, чтобы ребятню порадовать? Иван не знал.
Остановился он, думать стал. "Бортники ведь как-то лазают за медом, да не впустую, а еще и бревно с собой под улей волокут... Вот если б отец пчел разводил, а не деревья жег, знал бы я эту науку", - размышлял парень. Да сам прилаживаться стал к дереву, и так подойдет и этак, снегоступы снял, веревкой обвязался, топор на пояс переместил, а все одно - не хватает сил взобраться по мерзлой елке, да и веток понизу много - мешают. Попыжившись так с часок, совсем вымотался. Сел на салазки с хворостом, отдохнуть.
Огляделся вокруг и понял, что места незнакомые ему совсем, далеко зашел, а еще обратно возвращаться надо. "Это хорошо, что погода ясная метели нет. По своим следам и выйду", - рассуждал Ваня. Надо бы ему поторопиться, да только больно уж не хотелось без елочки домой ворочаться. Не подумал парень, что зимний день короток, нынче вон как рано темняет... В четыре часа на улице - хоть глаз выколи, не видно ни зги.
Вот и тут, уж тени синее стали да длиннее, уж солнышко ясное на спад пошло, а Иван сидит да думу свою думает. Ну, что скажешь, упертый... Как и все мы...
Только собрался предок наш домой возвращаться, надумал, что в другой раз вернется за елкой, как услышал он хруст. Невдалеке по лесу кто-то шел, с остановками, тяжело дыша и отфыркиваясь. Через мгновение из-за елок вышел медведь. Иван наш, как сидел на санках, так и обмер.
"Что делать... Как быть... Шатун" ... - думал парень и смекал. Медведь хоть и тощий, а все одно - зверь страшный. Потому, что ежели не в берлоге он, а по лесу шатается, значит очень голодный. А голод - самое страшное оружие, нет у голода ни усталости, ни препятствий. Что медведю мальчишку побороть... Одного удара массивной лапы достаточно.
"На дерево? Так мишки ведь прекрасно лазают, а я вон за час да с веревками и на метр не забрался. Чего боятся? Огня? А у меня его нет, и за минуту костер не разведешь. Курево? Так ведь не курю я..." Мысли метались в голове и рассыпались на мелкие куски, поверженные аргументами. Зверь меж тем, уже заприметил мальца, сдерживал тяжелое дыхание и медленно двигался к своей жертве.
"Надо стать больше! Точно, еще отец говорил, что зверю дикому нужно показать явное превосходство в росте и весе, тогда он оценит противника, как более сильного", - так парень решил, и тут же начал действовать, времени на раздумья больше не было. Снял с хвороста пару еловых лап, что прикрывали дровишки, забрался на салазки, руки с лапами поднял, вроде как издалека и большой он. Ну, уж точно больше медведя.