Станюкович Константин Михайлович
Елка
Константин Михайлович Станюкович
Елка
{1} - Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.
I
В этот поистине "собачий" вечер, накануне сочельника, холодный, с резким леденящим ветром, торопившим людей по домам, в крошечной каморке одной из петербургских трущобных квартир подвального этажа, сырой и зловонной, с заплесневевшими стенами и щелистым полом, мирно и благодушно беседовали два обитателя этой каморки, попивая из кружек чай и закусывая его ситником.
Эти двое людей, чувствовавшие себя в относительном тепле своего убогого помещения, по-видимому, весьма недурно, были: известный трущобным обитателям под кличкой "майора" (хотя "майор" никогда в военной службе не служил) пожилой человек трудно определимых лет, с одутловатым, испитым лицом, выбритым на щеках, с небольшой, когда-то рыжей эспаньолкой{173}, короткой седой щетиной на продолговатой голове и с парой юрких серых глаз, глядевших из-под нависших, взъерошенных бровей, и приемыш-товарищ "майора", худенький тщедушный мальчуган лет восьми-девяти с бледным личиком, белокурыми волосами и оживленными черными глазами.
Мальчик только что вернулся с "работы", прозябший и голодный, и, утолив свой голод горячими щами и отогревшись, рассказывал майору о тех диковинах, которые он видел в окнах магазинов на Невском, куда он ходил сегодня, по случаю ревматизма, одолевшего "майора", надоедать прохожим своим визгливым, искусственно-жалобным голоском: "Миленький барин! Подайте мальчику на хлеб! Миленькая барынька! Подайте милостинку бедному мальчику!"
Майор с сосредоточенным вниманием слушал оживленный рассказ мальчика, переполненного впечатлениями, и по временам ласково улыбался, взглядывая на своего сожителя с трогательной нежностью, казавшейся несколько странной для суровой по внешнему виду наружности майора.
- Так ты, братец, находишь, что эта елка очень хорошая? - спрашивал майор своим сиплым, надтреснувшим баском, наливая мальчику новую кружку чая.
- Страсть какая хорошая, дяденька! - с восторгом воскликнул мальчик и лениво отхлебнул чай.
- Какая же она такая? Рассказывай!
- Большущая... а под ей старик весь белый-пребелый с длинной бородой... а на елке-то, дяденька, видимо-невидимо всяких штучек... И яблоки... и апельсины... и фигуры... И вся-то она горит... свечей много... И все вертится... Я так загляделся на нее, что чуть было черта-фараона не прозевал... Однако, небось, вовремя дал тягу! - с веселым смехом прибавил мальчик и плутовато сверкнул глазами.
- А зазяб очень?
- Зябко было... Главная причина: ветер! - проговорил, напуская на себя серьезный, деловитый вид, мальчуган с черными глазами. - А то бы ничего... Два раза бегал чай пить... Да работа была неважная... Всего тридцать копеек насобрал... Погода!.. Вот что завтра бог даст!
- Завтра ты не ходи! - после минутного раздумья сказал майор. - Завтра я выйду на работу!
Это известие, по-видимому, не особенно обрадовало мальчика, и он заметил:
- Да ведь ты нездоров, дяденька.
- За ночь нога отойдет. А ты не ходи! - внушительно повторил майор. Нечего шататься, да и заболеть по этой погоде недолго. Ты ведь у меня дохленький! - прибавил майор. - И то сегодня в своей кацавейке, небось, попрыгал... Никак уж простудился?
И с этими словами майор, одетый в какую-то обтрепанную хламиду, заменявшую халат и покрывавшую его бурое голое тело, поднялся с табурета и приложил свою вздрагивавшую, грязную, но маленькую, видимо дворянскую руку к голове возбужденного и раскрасневшегося мальчика.
- Ишь... горячая! - сердито проворчал майор и спросил: - Болит?
- Не болит!
- И нигде не болит? Смотри, Федя, говори правду.
- Вот-те крест, нигде не болит! Только будто жарко немного.
- А ты спать ложись. Я тебя укрою. Выспишься, и ладно будет!
Мальчик послушался и, сняв с себя навернутое тряпье, лег на постель, устроенную из пустого большого ящика, поверх которого лежал соломенный тюфяк. Майор заботливо укрыл ребенка рваным одеялом и своим так называемым "пальто", изображавшим собой нечто рыжее, неизвестно какой материи.
- Ну спи, спи теперь.
- А ты?
- И я скоро лягу.
Несколько минут в маленькой каморке, освещенной скупым светом небольшой лампочки, царила тишина. Майор сидел на своем табурете у кривоногого стола, погруженный в какие-то думы.
Товарищу его не спалось. Голова его полна была впечатлениями сегодняшнего дня, и он проговорил:
- Дяденька!
- Что тебе?
- А должно быть, такая елка дорого стоит?
- А ты думал дешево? - усмехнулся майор.
- То-то я и говорю. Поди, рублей десять.
Майор вместо ответа протяжно свистнул.
- Двадцать, что ли?
- И сто платят.
- Ишь ты. Богатые покупают?