Собравшись с силами, я передвигаюсь от машины к входу. Матиас ведет меня как слепого. Это и правда так, поскольку все передо мной пляшет как с перепою. Входим в огромный темный зал. Какие-то тени сгрудились около сцены. Ночное заведение вообще вызывает у меня брезгливость, а уж в моем нынешнем состоянии представляется просто мерзким змеиным гнездом. Коллеги узнают меня и по очереди жмут мою ослабевшую руку. Я слышу, как они произносят мое имя.
- Комиссар болен, у него ангина, но, несмотря на температуру... вступает Матиас.
- Заткнись!
Какой гаденыш мог так ответить на заботу ближнего? Оглядываю всех и по физиономиям понимаю, что это был я.
- Хочу поговорить с подругой Равиоли, - заявляю я вместо извинения.
К нам подходит довольно молодая женщина, вся в слезах. Бедняжка вдова, не имеющая никаких прав на наследство!
- Мне бы выпить чего-нибудь! - вновь раздается мой собственный голос. Он идет откуда-то сбоку и сверху.
Окружение рассыпается. Констатирую, что все помчались к стойке. Похоже, они принесли мне стакан виски. Принимая микстуру в таком темпе, я скоро буду в стельку. Наплевать! Зато благодаря ангине можно пить сколько влезет, и никто не осудит, даже помогут, если что. Прекрасный рецепт, не находите?
- Мадам, нам надо поболтать с глазу на глаз! Пойдемте в кабинет Анжело.
Схватив ее под руку, чтобы самому удержаться на ногах, я веду незаконную вдову в кабинет, где еще вчера вешал Анжу на уши его национальное блюдо.
Мой милый Равиоли был большой знаток по части стриптиза. Раздевать людей - это призвание. Вспоминаю о трупах в Маньи. Раздеть человека до скелета - не правда ли, особое искусство?
Закрывая дверь, констатирую: коллеги явно недовольны моим поведением. Ну и начхать - мне так удобнее!
- Возьмите стул, мадам...
Она вытирает слезы с миловидного лица бывшей шлюхи.
О, как она мечтала, эта бывшая стриптизерша, о тихой жизни в провинции! Звезда притонов уже видела себя в церковно-приходском хоре в компании старых мартышек, вечно перемывающих кости (в переносном смысле) своим соседям. Остаток жизни она бы вязала носки для сирот-эскимосов или нательное трико для космонавтов. Чем не покойная старость?
- Это ужасно! Анж! Бедный Анж!
Мне хочется ее успокоить: такой пройдоха, да еще с ангельским именем, запросто задрючит мозги охранникам в чистилище и раздобудет себе абонемент в рай. Но я ничего не говорю - у меня нет сил!
- Вас наверняка уже допрашивали, мадемуазель, - произношу я с трудом, массируя виски. Различные горячительные напитки смешались и теперь как молотом колотят в голове. - Но мы все равно начнем сначала. Я вчера виделся с вашим... э-э... мужем. Он вам говорил об этом?
Она открывает рот, но из него не вылетает ни звука. Есть, конечно, вероятность, что мои уши забастовали. Это не исключено.
- Как это ни бесчеловечно с моей стороны, но вынужден вам напомнить, что Равиоли больше нет. Его убили. И с вами может случиться примерно то же, если вы будете слишком молчаливы... Нам, как вы, наверное, догадываетесь, необходимо установить личность убийцы. По вашим страданиям я вижу (слово "страдания" провоцирует новый поток слез и шмыганье носом), что вы любили своего... гм... партнера. Вы же хотите, чтобы его убийца получил по заслугам, не правда ли?
- Да! - вскрикивает несостоявшаяся мадам Равиоли сквозь душераздирающие рыдания. - Конечно!
Ее искренность хватает меня за душу.
- Ну вот и хорошо. Значит, я повторяю вопрос: говорил ли вам Анж о моем визите?
- Да.
- Что именно он вам сказал?
- Он мне показался сильно обеспокоенным. Сказал, что один легавый... Прошу прощения...
Я небрежно отмахиваюсь:
- Не обращайте внимания... Мне уже приходилось где-то слышать это слово.
- Анж сказал, что приходил легавый и расспрашивал его по поводу некоего Келлера..
- И что дальше?
- Анжа, видимо, это встревожило.
- Почему?
- Не знаю. Похоже, немец исчез - во всяком случае, я так поняла, - а следы привели полицию в "Раминагробис"...
- Вы знали Келлера?
- Я его видела несколько раз...
- Ваш муж поддерживал с ним отношения?
- Не то чтобы... Они виделись, болтали! Во всяком случае, когда Келлер приезжал в Париж, он проводил вечера здесь...
- Келлер бывал у вас в доме?
- Нет!
Она категорична.
- Никогда?
- Никогда-никогда!
- Вам не приходилось ездить с ним... ну, скажем, за город?
- Да нет, с чего это?! Он был всего лишь клиент, не друг... Клиент, которого Анж знал немного больше, чем других, вот и все!
- Ладно... Значит, вчера, после того как я ушел, Анж вам сказал о моем приходе и показался озадаченным... А потом?
Она поводит круглыми плечами хорошо откормленной самки.
- Пошел к себе в кабинет.
- А вы где находились в этот момент?
- За кассой. Я слежу за обслуживанием.
Значит, деньги проходят через ее руки. В этом была ее маленькая хитрость. В течение скольких-то лет мадемуазель промышляла на панели, отлавливая несчастных, которым весна ударяла по органам малого таза, а теперь сидит за кассой и без лишней суеты собирает банкноты клиентов из рук запыхавшихся официантов. Свою долю она преспокойненько откладывает в нейлоновые чулки. Парадоксально, но это и есть суть прогресса!
- Продолжайте...
- Примерно через полчаса Анж опять подошел ко мне и спросил, сколько у меня в кассе наличности. Я ответила: "Двести тридцать тысяч". Тогда он приказал мне положить в пакет двести кусков. Я попыталась узнать зачем, но он сказал, чтобы я не лезла не в свое дело. Он был такой мрачный...
Я иду к двери.
- Матиас!
- Слушаю, патрон?
Вот, он уже не называет меня господином комиссаром. Я вдруг чувствую себя намного лучше. Надеюсь, это хорошее предзнаменование для моего пошатнувшегося здоровья.
- У убитого были при себе деньги?
- Да, патрон...
- Сколько?
- Тысяч десять, кажется!
Несчастная вдова выпучивает заплаканные глаза и ревет, как сто плакальщиц на арабских похоронах:
- Его обокрали! Он никогда не ходил с пустыми карманами!