А я для него стала такой же лгуньей и притворщицей, как и для отца. Опять была чья-то ложь. Опять были обвинения с крупицам правды и тоннами лжи.
И Син, как и отец, не спрашивал. Он обвинял. Он оскорблял.
Унижал. Втаптывал в грязь.
Я же тогда, помню, словно оцепенела.
И просто слушала.
С каждым словом, с каждым оскорблением Сина во мне что-то умирало.
Надежда.
Вера в счастливое будущее.
Оживали старые комплексы и страхи.
Я плохая, настолько, что мне никто не верит. Не любит. И не полюбит. Так даже моя истинная половинка заявил.
И я поверила.
Глава 9
И вот сейчас смотрю на Сина, смотрящего на меня с презрением, и ничего не чувствую. Ни боли, ни обиды не осталось.
Моя душа вернулась в эту жизнь не для того, чтобы страдать.
Первые часы да, я вспоминала. Словно все это заново переживала.
А сейчас… Достаточно!
Редсин даже не понимает, что он сделал с моей жизнью. Чем стал для меня прежней его отказ.
Его слова впивались в память, словно истина.
И рушили мой внутренний мир.
Разрушали меня.
Не удивительно, что я тогда не справилась. И едва не погибла на задании.
Но все это в прошлом. Больше никакой истинной пары.
Ему это не нужно, мне тем более.
Я больше никому ничего не буду доказывать.
Больше никаких попыток оправдаться.
Я же лгунья, именно так меня заклеймили отец и Син.
Больше никаких чувств не осталось, кроме этого притяжения, с которым я вполне смогу совладать.
- Что они тебе сделали, что ты…
Син уже все для себя решил. Я плохая. Противная. Никчемная. Тварь.
Я виновата, что бы здесь не происходило.
Стою на лестнице, после клиники, недельной комы, с сумкой в руках.
Я, может, достаточно окрепла. Но все эти стрессы и на мне сказываются. Немного пошатнулась.
Но Син даже не обратил внимание.
А может и заметил. Но я же лгунья. Притворяюсь, значит!
Тут и отец подошёл.
- Син, достаточно! – говорит он тому, кто для него роднее и ближе.
Я же жду, что достанется мне. Явно ничего хорошего.
Редсин уходит. Не глядя на меня, сбегает вниз по ступенькам.
Отец молчит. Я устала. Присела бы прямо здесь, но гордость не позволяет.
Уйти отсюда, единственное оставшееся во мне желание.
Уйти и не видеть разочарование в глазах отца.
На глаза наворачиваются слезы.
Но я не позволяю им пролиться.
Получила сообщение. Этот звук отвлёк.
- Это я. Прислал тебе документы на квартиру в центре. Там же адрес. Также на твой счёт поступила приличная сумма.
Не могу говорить. Боюсь, голос меня выдаст.
Киваю.
От меня откупается.
- Машина ждёт, - говорит отец.
Молча сбегаю по ступенькам вниз, как недавно Син.
Говорить тут больше не о чем. И не с кем.
Внизу шумно. Все собрались в холле. Отец поспешил вниз передо мной.
Девочки рассказывают, что произошло. Плачут и твердят, что я хорошая. А их мама меня выгнала из дома.
Эра Бриана также плачет. Пытается обнять девочек, но близняшки на нее явно обижены.
К черту! Мосты сожжены. Все ясно и так.
А вот девочек жаль.
Спускаюсь к ним.
- Девочки, - обращаюсь к обеим сразу, - вы не так поняли. Меня никто не выгонял. Я сама так решила. Просто я… я уже взрослая. И должна сама жить.
Мири хмыгнула носом и первая ответила мне.
- Дилгард и Рон взрослее тебя. Но живут с нами. Ведь мы одна семья.
- И ты наша семья, - сквозь слезы, говорит Лана.
И близняшки повисают на мне. Обнимаю их в ответ.
И с трудом сдерживаю слезы.
- Мы с вами будем переписываться и созваниваться, если…
Тут понимаю, что если я плохая, то девочкам просто запретят со мной поддерживать общение.
Взгляд на эру Бриану, на отца.
- Ты совсем уходишь! Мы знаем!
- Рид так же ушел, обещал быть на связи. И теперь мы его практически не видим, - говорит Мири.
Третий брат здесь не живёт, поняла я.
- И ты не вернёшься, мы знаем это. Чувствуем.
Лана смотрит на мать и кричит сквозь слезы.
- Это все из-за тебя! У нас только появилась сестра, о которой мы так долго мечтали. Она нас понимает, поддерживает. И она хорошая!
- Хорошая, слышите?! – поддержала Лана.
И тут же обе девочки вновь сомкнули меня в объятиях.
- Не уходи, - обе ревут, - пожалуйста!
У меня у самой глаза на мокром месте. А тут ещё Син стоит, наблюдает. Его родители.
Братья.
- Что здесь происходит?! – раздается чужой голос.
И одновременно с тем такой странно знакомый.