Не удивительно, что от меня отказался Син. Полковник Редсин Аррад, моя истинная магическая половинка. Он же племянник жены моего отца.
Мужчина, которого я любила? Люблю? Не знаю. Сейчас я ни в чем уже не уверена.
Для меня прошло сорок лет жизни на Земле, хотя для всех на Расхании прошла всего неделя. Мои последние воспоминания о жизни на этой планете, это боль от разрыва с Сином.
Уничтожившая прежнюю меня боль. Если бы не это, я бы не растерялась на очередном задании настолько, что едва не погибла.
А затем моей душе понадобилось целых сорок лет, чтобы возродиться.
Итак, отец здесь, за дверью. Хочет меня видеть.
- Кто ещё хочет со мной пообщаться? – спрашиваю у доктора.
- Редсин Аррад ежедневно интересовался вашим самочувствием. Он тоже здесь.
Ясно, Син, все же, явился. Хотя последнее, что я помню, это его полный презрения взгляд. И жалящие слова о том, что я недостойна. Не такая. И не только это…
- Ещё Эшгард Эштаринес постоянно требует отчета о вашем самочувствии, - доложил док, - И сейчас он также находится здесь.
А вот это меня удивило. Эш?! Интересуется мною? Лично?!
Странно. По моим воспоминаниям, Эш прекратил со мной все общение, когда я сбежала в особый отдел. Я с ним даже не попрощалась перед этим.
- Так кого желаете видеть, эрани Ронштейн? – уточнил доктор.
А я задумалась. Отец явился, как всегда, воспитывать. Только у него это обычно происходит так, что мне всегда хотелось поступать назло. Сложные у нас отношения.
Син. Моя истинная или магическая пара. Правда, этому мужчине не по душе мой характер. Он отказался от меня. Уже. Это факт.
Зачем он здесь? Непонятно.
И Эш. Тут, вообще, одни вопросы. Мы семь месяцев по этому времени не виделись. Не общались. А для меня, так вообще, десятилетия прошли.
Странно это. Но из всех троих вдруг захотелось увидеть именно Эшгарда. А ещё, интересно стало, поймет ли он, что я уже не та Ди Рон, которую он знал.
Я стала старше и опытнее на целую жизнь. Надеюсь, ещё умнее и мудрее.
- Так кого позвать, эрани Ронштейн? – повторяет доктор.
Глава 2
Вдруг захотелось сказать, чтобы зашёл Син. Притяжение истинной пары, чтоб его! Это нужно просто переждать. Пройдет, со временем, уверена, пройдет.
Зачем он здесь? Син мне уже все сказал. Я ужасна. Недостойна. Худший вариант. Меня не за что уважать. Меня невозможно любить. Это его слова.
Для той Ди Рон, которой я была до жизни на Земле, эти слова прозвучали, как приговор. Приговор всему, надеждам, мечтам, будущему.
А я ведь не была настолько ужасна! Просто… нелюбима… и очень одинока. Но настолько привыкшая к этому одиночеству, что оно стало моей сутью.
Вот, стоило подумать об этом, и стало легче. Практически, отпустило. Жизнь на Земле изменила мое восприятие себя, мое отношение к жизни. Я больше не считаю, что недостойна любви.
Сейчас я со всей очевидностью понимаю, что всему виной детские травмы. Но сейчас я уже не тот нелюбимый и никому не нужный ребенок. Мне сорок пять, пусть для Рахсании это ещё молодые годы. Земные двадцать- двадцать два, можно сказать.
Так что нет, я не хочу видеть Сина. Не хочу разговаривать с ним.
Он все сказал. А я запомнила. Наверное, на всю жизнь.
Когда от тебя отказывается истинная пара, даже не попытавшись узнать лучше, понять, то это остаётся в памяти навсегда. Слова, причиняющие адскую боль, режущие без ножа. Я и сейчас могу их повторить. Но не хочу.
Каждое слово врезалось в мою память. И когда думаю об этом мужчине, будто вновь слышу все то, что он мне говорил.
Нет, я не хочу видеть Сина.
Нет!!!
А вот насчёт того, кого хочу...
Эш? Просто чтобы не отец, да?!
- Позовите, пожалуйста, эра Ронштейна, - решила я.
Доктор поспешил уйти за отцом. Очень спешил. Боялся, что я передумаю?
А вот и он. Родитель. С виду мужчина лет двадцати пяти земных. Ни одной морщинки на лице. Карие глаза, у меня такие же, смотрят устало и как-то напряжённо.
Явно переживает. Вот морщинка прорезала лоб. Ожидает противостояния, злости, негатива?
Скорее всего.
Мы практически ни разу нормально не поговорили. Да и виделись не часто за эти двадцать лет, прошедшие с моего первого совершеннолетия. Я не хотела. Могла послать отца куда подальше, вне зависимости от того, одни мы или вокруг толпа. Он, правда, пытался достучаться до меня. А меня это злило. Казалось, поздно. Уже не нужно мне.