Все они когда-то были людьми или иными разумными, населявшими наш мир. Но вечная боль и страдания меняют душу. Века истязаний в адских кузнях выжигают все то немногое хорошее, что еще оставалось в разумном до его попадания на Демонический план. И вот, спустя многие века, обратившиеся в вечность, в наш мир прорываются искалеченные и изуродованные души, ведомы лишь яростью и болью своих злодеяний. Набравшись там Силы, здесь они обретают плоть для своих Демонических обличий, порой принимающие ужасающие формы.
И даже в таких ситуациях у этих порождений Адской Бездны находятся приспешники с этой стороны.
Мне никогда не удавалось понять, что влечет эти прозябающие души на служение «Великому Злу»? Малодушие, простая жада наживы? Месть или неотвратимое желание власти? Наверное, все это и множество других пороков, которыми славятся все живущие на Континенте.
В тот день нам пришлось столкнуться с одним из дьявольских воплощений и его приспешниками.
Схватка была ужасной, и если бы я мог, я бы не стал рассказывать о ней. Но из песни слов не выкинешь, как говорится…
Все события, описанные далее, до сих переживаются оставшимися в живых очень тяжело. Тяжело сотворить легенду из боли незаживших ран, что еще сочатся сукровицей из-под едва наросшей корки памяти.
Я забегу вперёд, сказав, что бой в общем и целом продолжался чуть более суток. Госпожа Удача была благосклонна ко всем, оказавшихся вместе в этот непростой час.
Со мной ни знамени, ни чести
Я вырву корень, семена
Останутся для новой песни
Вы выпьете бокал до дна
Мотив неистовый, крылатый
За радиусом сотни лиг
Никто не вспомнит день без даты
Когда я заново погиб.
Именно тогда был создан этот гимн для всех городов южного побережья Карлсброма, Ворот Души, как их окрестили позже.
Но вернемся к началу.
Верлен бежал что было мочи, уже не оглядываясь, не замечая находится ли Рорвик рядом с ним. Он увидел Нанту в полуобморочном состоянии, склонившейся над телом убитого орка, которого женщина подстерегала из-за угла. Она не знала в конце концов для кого понадобится тот кинжал, но пьяная тварь сама свалилась практически ей под ноги, осталось только нанести удар в яремную вену. Верлен подхватил её на руки и прижался губами к лицу жены, ища её губы, не замечая, как у кота, находившегося рядом с ним поднялась шерсть, не слыша шипения, которое издавало животное, не видя, как сходится вокруг него зеленое войско, услышавшее его громкий крик. Крик, который он издал, когда увидел свою жену.
Томаш вбежал вместе со своими верными бойцами внутрь церкви, но совершенно забыл про ступеньку, которая вела наверх. Один из солдат, пробившись вперед, наступил на неё и не успел среагировать, когда деревянный каркас ушёл из-под ног, повалился ничком и перестал подавать признаки жизни. Однако у Томаша была с собой кошка. Не обращая внимания на остальных, он закинул её и стал упрямо карабкаться наверх, услышав топот ног вокруг здания. Часть орков услышав звук падения стала собираться вокруг церкви, ещё чуть-чуть и самые первые начнут врываться внутрь. Парень успел подтянуться наверх, щелкнул кремнем над огромной чашей и разжег пламя, сделав стремительный разворот назад. В этот самый момент, увидев через разбитое окно повешенную на столбе дорогую его сердцу Лейлу он понял, что пришло время умирать. На сей раз ему самому.
Верлен упёрся спиной в стену своего бывшего дома, нежно усадив свою жену на обгоревшую землю, стараясь не задеть искалеченную руку Нанты, и неуловимым движением вытащил меч из ножен.
- Я не понимаю вашего языка, так что объяснимся на мечах. Ну! Кто первый! Подходи! Поторгуемся! Вам это дорого станет! С этими словами Верлен сделал короткий взмах и перерубил двух орков, которые имели неосторожность приблизиться к нему на расстояние удара. Рорвик увернулся от выпада одной из зеленых тварей, впился орку в лицо и сплелся с ним в один клубок, катаясь по земле. Далее события развивались ещё быстрее, на Верлена бросилось сразу пятеро, но один из них застыл, подкошенный, со стрелой в горле, а остальные орки повернули головы назад и увидели отряд из деревенских мужиков, вооруженных мечами и пиками и стоявших впереди двух молодых людей, устало смотревших на них.