- Стой на месте, пришлый, - раздался голос со стороны будки. Дернувшись, я направил взгляд в сторону говорившего и увидел, как из сумрака сторожевой будки появляется силуэт в кольчужной рубахе, ладно посаженной поверх кожанного дублета. Лицо говорившего скрывал шлем, но, спустя несколько мгновений, он снял его.
- Ты
находишься у врат мирного города Эллсгейт, я – капитан стражи местного
гарнизона, - держа шлем в левой руке, правой рукой капитан был готов в любую
секунду обратиться к оружию.
- Назовешь свое имя и цель прибытия в столь поздний час? Или так и будем молчать? – капитан стражи медленно втянул носом прохладный вечерний воздух и уставился на меня в ожидании.
- Прошу меня простить. Путь был долгим, и я слегка вымотался, - мне пришлось солгать, вымотался я знатно.
- Я путешествовал по полям Дол-Морана и пришёл к вам в поисках ночлега и работы. Пропустите меня? - Голоса, доносившиеся из бойницы, смолкли и я почувствовал обращенное на меня внимание.
- К нам недавно приходил один такой, - медленно проговорил капитан, - называл себя странником, не представился. Потом местная шлюха рассказывала, как он разделся, она его болячки увидала, такую истерику закатила, кто бы знал. Мы на слово теперь не верим. Сначала тебя лекарь проверит наш, он человек учёный, сразу видит, кто болен, а кто нет. Если здоров, пройдёшь так, никаких пошлин с тебя не возьмём, но проблемы нам не нужны. Усёк?
-Усёк.
Капитан развернулся и свистнул, посмотрев на бойницу. Раздался глухой окрик из-за ворот «Открыть наружние ворота!», после чего капитан вновь повернулся ко мне, смерил взглядом и махнул рукой в сторону ворот.
- Заходи.
Я прошел в створ приоткрытых ворот и оказался на небольшом пятачке земли, где стояла жаровня с искрящимися углями и мелко скачущим огнем. Сразу стало теплее, а вместе с теплом накатила усталость от проделанного пути. Шумно выдохнув, я остановился у огня, протянув к нему руки. Дальше идти было некуда, за первыми воротами оказались вторые, которые так никто и не открыл. Значит остается ждать тут. Капитан стражи, как только я подошел к огню, скрылся в небольшой двери, ведущей, видимо куда-то на стену или в сторожку.
Жаровня грела хорошо, от огня становилось даже жарко, а дым, на удивление, не беспокоил, уходя куда-то к потолку. Наверное, там была специальная отдушина. Рассмотреть возможности не было – бликов от жаровни не хватало, чтобы выхватить из темноты хоть что-то различимое глазу.
Лекарь, похоже, не торопился. Ожидание мне показалось мучительно долгим, но он наконец появился, скрипнув той же дверью, в которой растворился капитан. Учёный муж оказался до страшного худым человеком с карими глазами и узким сухим ртом. Руки его были в перчатках и голову наполовину скрывал капюшон, под которым находилась прозрачная маска с линзами, но некоторые черты лица я всё же смог разглядеть, когда быстрый порыв ветра сбросил с него капюшон. Блики огня скользили по его лысой голове, едва тронутой остатками жидких волос. Бывший горец — судя по узору пояса и плотно прилегающим штанам, он совершенно точно на короткой ноге с рядом живущими гномами —других мастеров, способных так ладно мастерить одежду, я не знал. Глядя на его обтянутую тонкой кожей голову, я окрестил его покойником и впился в него пристальным взглядом. Так мы изучали друг друга несколько долгих мгновений. На миг я почувствовал легкий укол боли в затылке, но это чувство сразу же прекратилось.
«Он может
пройти. Здоров!» — раздался эхом голос проверяющего. Я задумался, так ли уж
хорошо он заглянул в меня. Говоря откровенно, в местном лекаре не было
пытливости, присущей многим людям его профессии. Лишь маленькие искорки бегали
в глазах мужчины, ещё не до конца помутневших от ежедневных возлияний. Он даже
мог бы улыбнуться, если бы очень сильно этого захотел.
Я улыбнулся первым. В этих краях улыбка не была признаком дурного тона, как скажем, в
Дашфэллене. Там улыбаться незнакомцам принято не было. Когда приходишь в