вдохновляет искусство и т. д. Музыка — голос любви.
Пройтись насчет атеистов и пр., кот. не
умеют ценить любовь».
— Вы, случаем, не журналист, брат? — раздался рядом чей-то голос.
Элмер покосился на своего соседа — щуплого человечка с красным носом, красноречиво свидетельствующим о склонности к виски, и лучиками веселых морщинок в уголках глаз. Человечек был одет, пожалуй, даже щеголевато, и на нем был красный галстук, который в 1906 году все еще считалось приличным носить лишь социалистам да пьяницам.
Элмер сразу смекнул, как славно можно было бы провести время с таким вот малым, как этот. Скорее всего, коммивояжер. Что лучше: держаться с ним запросто или заговорить о спасении души и наблюдать, как он будет ежиться?.. Черт возьми, он еще успеет наговориться на религиозные темы в Монарке! И с самой дружеской, простецкой улыбкой Элмер Гентри отозвался:
— Нет, не журналист — вроде того. Жарко-то как, а?
— Да, жарковато. Давно живете в Вавилоне?
— Нет, не очень.
— Славный городок. Деловой.
— Ого! И девочки тоже ничего!
Человечек захихикал:
— Ну да! Правда? Может, дадите адресок? Я сюда заезжаю каждый месяц, а юбчонку еще до сих пор не присмотрел. А городишко и вправду ничего. Деньжищ здесь куры не клюют.
— Да, сэр, уж это точно. Городок подходящий. Бойкий. Дельце можно обстряпать в два счета. И денег хватает.
— А, между прочим, говорят, — заметил человечек, — что в Вавилоне имеется и фабрика, где готовят священников — ну, вы знаете…
— Серьезно?
— Факт! И знаете что, брат, сейчас вы будете смеяться… Знаете, что я скачала решил? Сидит, вижу, в черном костюме и что-то строчит на бумаге! Не иначе, думаю, священник.
— А, — кхм…
Нет, это уж просто выше сил. Хватит с него! И так каждое воскресенье в Шенейме приходилось разыгрывать из себя праведника, а тут еще этот староста Бейнс поминутно задавал дурацкие вопросы: то о предопределении, то еще о какой-нибудь чепухе… Надо же когда-то и отдохнуть! К тому же такой свойский малый, как этот, и не плюнет в твою сторону, если признаться, что ты священник.
В поезде стояли лязг и грохот. Так что если даже какой петух по соседству и прокричал три раза, то Элмер так или иначе все равно не мог этого услышать.
— Ха, и придет же в голову! — громко ответил он, и на лице его изобразилась глубокая скорбь. — Этот черный костюм я надел в знак траура по очень близкому мне человеку.
— Ох, простите, брат, бога ради. Вечно скажешь не то…
— Ничего, ничего.
— Ну, тогда вашу руку, и я буду знать, что вы на меня не сердитесь.
— С удовольствием.
От человечка разило виски, и Элмер жадно вдыхал этот запах. Как давно у него не было во рту ни капли спиртного! Целых два месяца. Правда, послушная Лулу пару раз нацедила ему украдкой крепкого сидра из отцовского бочонка, а так — ни глотка!
— Так чем же вы занимаетесь, брат? — спросил человек.
— Я, знаете, по части обуви.
— О-о, это дело хорошее! Да, сэр, без обуви не обойдешься — есть деньги, нет — все едино. Ну, а меня зовут Эд Лоукуст… Подумать только: назвать ребенка Эдни! Представляете? Ничего себе, подходящее имечко для человека, который любит погулять в своей компании, любит повеселиться!.. Ну, вы-то меня можете звать просто: Эд. Я коммивояжер фирмы Пикот. Продаем сельскохозяйственный инвентарь. Замечательная фирма! Отличные ребята! Да, сэр. На таких стоит работать! Да, сэр. Наш коммерческий директор — вы не поверите, перепьет кого хочешь из своих служащих, а уж мы насчет выпивки, будь уверен! Да, сэр, дурацкая это идея, с которой носятся сейчас несолидные фирмы: мол, что пьешь с клиентами, что нет — все одно, разницы нету… Вздор! Говорят, это все Форд болтает — ну, этот тип, что выпускает автомобили. Так вот, попомните мои слова: к тысяча девятьсот десятому году этот Форд прогорит, как миленький. Вот помяните мое слово! Да, брат. Вот компания Пикот — это другое дело. Это, понимаешь, фирма так фирма. И, между прочим, на той неделе у нас торговое совещание в Монарке.
— Да ну?
— Да, сэр, торговое совещание, вот оно как. Ну, знаете, будут говорить, как выжать деньги из покупателя, когда у него денег нет. Хе-хе! Да только кто всю эту муру будет слушать? Наши ребята найдут себе занятие поинтереснее: выпьем как следует, повеселимся — и сам коммерческий директор от нас не отстанет, будьте покойны. Знаешь что, брат… ты прости, я твое имя не разобрал.
— Элмер Гентри. Очень рад познакомиться.
— И я очень рад, Элмер. Так вот, Элмер, знаешь что? У меня тут в кармане припрятана бутылочка такого виски, какого ты в жизни не пробовал — и никто такого не пробовал. Ты вот работаешь по обувной части и, небось, человек солидный — еще, чего доброго, упадешь в обморок, если я тебе предложу глотнуть кой-чего от кашля — а?
— Это уж определенно — упаду. Угадал в самую точку.
— Ну, слушай, как же — такой здоровый парень. Надо все же уметь с собой справляться.
— Уж я постараюсь, Эд, ты только держи меня за руку.
— О чем разговор, конечно, поддержу!
Эд вытащил из привычно оттопыренного кармана пинту Грин-Ривера. Оба благоговейно приложились к горлышку.
— Слыхал когда-нибудь морскую застольную? — спросил Элмер. Он чувствовал себя таким счастливым, словно после долгих и томительных странствий вернулся в родимый дом к любимым и близким.
— Вроде бы нет. А ну, валяй!
Человечек так и подскочил:
— Никогда не слыхал! Ну и тост! Вот это лихо! Слушай, Элмер, что за дела у тебя в Монарке? Хочу познакомить тебя кое с кем из наших ребят. Совещание-то открывается только в понедельник, но мы тут кое с кем решили собраться сегодня — помолиться, знаешь, попоститься, пока не наехала всякая мелюзга. Хорошо бы и тебе с ними познакомиться. Парни — красота, ты таких еще не видывал, скажу тебе откровенно. Прямо рад буду, если ты с ними встретишься. Ну и им тоже невредно бы послушать эту твою песенку застольную «За хмель в каждой милой красотке!». Здорово, ей-богу! Ты что будешь делать в Монарке? Может, когда приедем, заглянешь в отель Айшавонга, поглядишь на наших ребят? А?
Мистер Эд Лоукуст не был пьян, то есть не совсем пьян: просто он основательно отдал должное виски и теперь испытывал прилив человеколюбия. Элмер же выпил ровно столько, чтобы не потерять способности рассуждать трезво. В то же время он изголодался — и не столько по выпивке, как по компании, не зараженной ханжеским духом.
— Я так тебе скажу, Эд, — промолвил он. — Понимаешь, я бы с великим удовольствием, но сегодня мне надо повидаться с одним типом — крупным коммерсантом, а он лютый враг спиртного. Само собой, я тебе очень благодарен за угощение, но только по-настоящему-то не надо было даже и притрагиваться.
— Брось, Элм, у меня есть мятные лепешки — запах начисто отшибают, ну просто напрочь! Глоток-другой никогда не повредит. А все же хотелось бы, чтоб наши ребята послушали твою застольную!
— Ну, ладно, загляну на минутку, посижу с вами, возможно, в воскресенье вечерком или в понедельник утром. Но…
— Да неужели, Элм, ты меня подведешь?
— Эх, так и быть. Позвоню этому типу, договорюсь так, чтобы с ним встретиться не раньше трех.
— Вот это разговор!
В полдень Элмер позвонил из отеля Айшавонга в контору мистера Эверсли, самого яркого светила в созвездии достойных старост Флауердейлской баптистской церкви. Ему никто не ответил.
«Должно быть, пусто: попал в обед. Ну, что ж, пока я сделал все, что мог, подождем до после обеда», — благонравно подумал Элмер, возвращаясь в бар Айшавонга, где его поджидали рыцари компании Пикот… Одиннадцать человек в отдельном кабинете, рассчитанном на восьмерых. Все говорят разом. Каждый кричит:
— Эй, официант, спроси подлеца бармена, что он сам виски гонит, что ли?