– Ох, осторожнее, Эльминстер! – выдохнула леди Олуэваэра Эстелда, сидя в центральной палате замка с привидениями Длардрагета посреди темной, серовато-коричневой пыли. Ее глаза видели на расстоянии и скалу, и две фигуры, состязающиеся друг с другом, и ревущие вокруг них заклинания. Одна фигура принадлежала будущему Кормантора. А другая – самому кичливому и заносчивому, своевольному и жестокому, беспардонному и упрямому представителю одного из старейших и знатных домов… И его наследнику в придачу.
Кое-кто назвал бы изменой эльфийскому народу вмешательство в поединок заклинаний… Но ведь это был совсем не пристойный бой: хитрый эльф заманил человека в ловушку! Еще больше посчитали бы предателем того, кто помогает какому-то человеку против любого эльфа, в какой бы то ни было ситуации. И все-таки она сделала бы это, если бы могла.
Сиринши видела намного больше лет – и зим, – чем любой другой эльф, который дышит сегодня чистым воздухом Кормантора. С ее мнением посчитались бы в любом, даже самом горячем споре между эльфийскими домами. И никто не мог бы остановить ее.
У Сиринши была единственная возможность связаться со скалой Друиндара – через самого Эльминстера. Но именно так она могла погубить своего друга, отвлекая его внимание и вызывая путаницу в его мозгу.
Хотя стоило высмотреть какое-нибудь местечко, не полностью занятое извергающейся магией и подпрыгивающим эльфом. А после проскочить через него на поле магического сражения и там стать явью.
Заклинание было могущественное и сложное. Сиринши бормотала слова, не отрывая глаз от поединка, и чувствовала, как она проскальзывает в воображение Эльминстера, словно плывет по воде сквозь темный, узкий туннель к свету.
Сияние в конце этого туннеля увеличивалось с пугающей скоростью, пока не превратилось в прекрасное невозмутимое лицо. Его черты были знакомы Сиринши. Длинные локоны шевелились и вились, как потревоженные змеи. Глаза, огромные и угрожающие, были ужасно строгими и темнели, как бесконечная зловещая стена, в которую она, беспомощная, чуть не врезалась…
– О, богиня, не надо больше! – вскричала Сиринши за мгновение до того, как удариться об эти сжатые губы Мистры, – Разве ты не видишь, что я пытаюсь помочь…
Когда завертевшийся мир вернулся на прежнее место, Олуэваэра уставилась в темный, затянутый паутиной потолок, буквально в нескольких дюймах над головой. Она растянулась на своей воздушной постели в отсветах черного пламени, которое щекотало ее голую кожу, как если бы это были тысячи перемещающихся, но не обжигающих перышек. Ее голую кожу? А что стало с ее платьем?
Пламя, кажется, медленно угасало. Как она здесь оказалась? Сквозь потолок? Изумленная, она провела по телу руками, вверх и вниз. Ее одеяние, ее амулеты и драгоценные камни заклинаний – даже те, которыми были украшены ее волосы, – все исчезло, но зато ее тело было гладким, пышным и снова молодым!
Великий Коллерон, и Лейблас, и Ханали! Что делается! Великая Мистра! Это сделала человеческая богиня!
Она резко села среди угасающего огня. Почему? В уплату за помощь молодому принцу или как извинение за то, что не допустила к нему? И надолго ли это? Но у Сиринши все еще есть ее заклинания, ее память, ее…
– Итак, старая блудница, торгуешь своей верностью королевству ради каких-то заклинаний, которые знает человек! Интересно, зачем ты помогала ему?
Сиринши повернула голову в сторону говорящего, бессознательно прикрыв грудь руками. Она знала этот холодный голос, но откуда он сейчас исходил?
– Кормантор знает, как обходиться с предателями! – проревел голос, и стрела черной как вороново крыло магии пронеслась по комнате.
Но, долетев, она беззвучно испарилась в пламени Мистры. А заодно из рук изумленного мага Высокого Суда исчезли все магические силы. Сам Илимитар с изумлением глядел на резко помолодевшую волшебницу.
В ответ она невесело взглянула и обратилась к нему, употребив самое любимое старое ласкательное прозвище:
– Ах, вот как, Лайми, значит, ты вырос из моих учеников. Любви к Кормантору ты учился у меня. А теперь ты готов убить меня?
– Не старайся запутать меня словами, ведьма! – рявкнул Илимитар, угрожающе подняв жезл. Темное пламя коснулось каменного пола палаты, но пропало. А Сиринши повернулась, встала лицом к лицу с ним и простерла руки, чтобы показать, что она обезоружена и беззащитна.
И все же эльф без колебаний направил на нее жезл, холодно добавив:
– Молись богам, чтобы они простили тебя, предатель!
С последним словом, сорвавшимся с его губ, из жезла вырвался изумрудный огонь. Сиринши повернулась, чтобы отпрыгнуть в сторону, и споткнулась – слишком много времени прошло с тех пор, как ее тело так же молниеносно повиновалось ей! Она растянулась на потертых каменных плитах, и смерть пронеслась над головой мимо.
Тогда бывший ученик нацелил жезл ниже, но волшебница уже прошептала нужные слова, и его ярость пропала, расплескавшись по невидимому щиту.
Значит, магическая мантия сохранилась и опять прикрывала ее. Теперь Сиринши была уверена, что его скипетры не сумеют пробить эту защиту. Пока можно обойтись… Можно заговаривать зубы магу Высокого Суда, которого она когда-то воспитывала.
Да! Пожалуй, Эйринспейр мог бы напасть на нее, но он ведь никогда и не был ей другом. Она ни за что не подумала бы, что на месте врага окажется Илимитар.
Стоя к нему лицом, Олуэваэра поднялась так, чтобы стать выше его плеча. И спросила:
– Как ты нашел меня?
– Эта могила предателей всегда была твоим любимым местечком. Ты и раньше приводила своих учеников, чтобы научить их метать заклинания. Помнишь? – уколол он.
О боги, да, она приводила Илимитара в этот замок Длардрагета дважды. Слезы хлынули при этом воспоминании. Маг Высокого Суда бросил на пол свой жезл и стал плести заклинание, чтобы обрушить на нее крышу.
– Жалеешь теперь о своей глупости, да? Слишком поздно, старая ведьма! Твое предательство не вызывает сомнений, ты должна умереть!
В ответ на последнее леди Эстелда просто покачала головой и спокойно сплела заклинание, пробудившее древние чары: с их помощью Длардрагет когда-то возводил стены этих залов. Заклинание Илимитара врезалось в потолок и разлетелось на мелкие кусочки, превратилось в искры и дождем обрушилось на него самого.
Сиринши отметила про себя, что его защитная мантия слабовата. Ее ученик отшатнулся, закашлялся и проревел:
– От меня не убежишь, Олуэваэра! Теперь для тебя во всем королевстве нет безопасного места!
– По чьему указу? – вскричала она, и опять слезы покатились по щекам. – Ты убил Элтаргрима? Тоже?
– Это «тоже» можно исправить, если человек и ты, с твоим лживым языком, исчезнете. Я выслежу вас везде, куда бы вы ни сбежали! – И тут же пробормотал заклинание.
– У меня нет никакого желания куда-нибудь бежать, Илимитар! – сердито воскликнула Сиринши. – Это королевство – мой дом!
Воздух перед ней взорвался. Из каждого расцветающего огнем шара вырывался луч, чтобы соединиться с другими пламенными сферами. Олуэваэра увернулась, отскочив подальше от одной из них, – от такого пекла ей угрожали водяные волдыри на плечах, – и прошептала слова, которые не только растворят его заклинание, но, исчезая, еще больше укрепят ее мантию.
– Ты защищаешь человека. Ты сохранила ему жизнь и посоветовала ему льстить коронелю, лишь бы выманить рыцарство у старого дурака! Если мы позволим ему жить, он будет далеко не последним из орды алчных и волосатых. Разве ты этого не понимаешь?
– Нет! – выкрикнула Сиринши, перекрикивая треск и рев его следующего заклинания. – Я не могу понять, почему любовь к Кормантору и желание сделать его еще могущественнее обязывают меня убить благородного человека. Человека, который пришел, чтобы исполнить обещание, данное умирающему наследнику, и возвратить кийру старейшему дому, Илимитар! Почему я должна выбирать – погибнуть от твоей руки или самой убить тебя, мага, в котором я пробудила волшебное мастерство и гордилась этим шесть веков!