Дети продолжали спускаться дальше, держась за перила. Возле нижних ступенек лежали десять кусачих собак. Они даже не пошевелились, увидев Сибиллу: она же не собиралась входить в дом, она в нем уже находилась.
Кухня у Гайни была совершенно черной: стены, потолки, даже некогда белые двери — все. Причиной тому был, без сомнения, открытый огонь, который теплился посреди кухни, прямо на выжженном полу.
Сибилла будто попала в музей. Здесь все было не так, как у обычных людей! Пипа Рупа — с длинными косами и вплетенными в них золотыми монетами — величественно возвышалась над огнем. Тут же сидели многочисленные полуголые дети, и повсюду визжали свиньи, для которых отец до сих пор не построил сарай. И едкий дым вокруг.
Сибилла открыла от удивления рот, но не проронила ни слова, потому что она была вежливой и воспитанной девочкой. Глаза она тоже раскрыла очень широко. И это выражение лица настолько ей подходило, что старая Пипа Рупа улыбнулась, а это бывало чрезвычайно редко. При этом еле слышно зазвенели золотые монеты в ее косах. И этот едва уловимый перезвон показался Сибилле таким волшебным и чудесным, что она сразу перестала и бояться и удивляться. И тоже улыбнулась.
«Звон золота красив», сказала Пипа Рупа с бесконечным спокойствием. Голос у нее был низкий, как у мужчины.
«Но важнее находиться под счастливыми звездами».
Сибилла приняла слова старой женщины близко к сердцу. Они показались ей очень важными, хоть и звучали непонятно. Затем Пипа Рупа протянула к ней свои смуглые руки. Она раздела Сибиллу и положила ее на кучу старой одежды — своеобразную постель для родителей Гайни и чуть ли не для всей семьи.
Не теряя ни минуты, Пипа Рупа начала тихо поглаживать именно те места на нежном детском теле, которые больше всего болели. И при каждом движении раздавался, будто издалека, перезвон золотых украшений в косах Пипы Рупы.
Поглаживая Сибиллу, старуха бормотала себе под нос чужеземные слова, из которых Сибилла ни единого не понимала. А потом раздалось шипение… Такое шипение слышится, если бросить кусок раскаленного угля в ведро с холодной водой. Это шептала Пипа Рупа: «…Теперь ты стоишь под счастливыми звездами…»
«У меня есть три звезды», сказала Сибилла, «мой отец извлек их из большого скопления звезд, где их отсутствие не так заметно. Когда я наиграюсь, он вернет их обратно. В тот день, когда он достал мне эти звезды, я захотела сразу и луну!»
Пипа Рупа ответила: «Это не дело. То, что принадлежит всем, нельзя отдавать кому–то одному. А луна принадлежит всем».
«То же самое мне ответил тогда отец. Но, по крайней мере, у меня есть три звезды».
«Они у тебя есть, но они уже не твои. И ты это знаешь».
Да, Сибилла знала, что звезды не принадлежат ей с тех пор, как она разучилась летать. И все это после злополучной сладкой ярмарки, после этих сосисок.
«Имеет человек что–то или он этого не имеет — причина внутри. Все всегда идет изнутри ", сказала Пипа Рупа и принялась растирать девочке худенькую спинку, где под тонкой кожей, как почти у всех детей, проглядывали ребра.
ГЛАВА 9. О ПОСЕЩЕНИИ СИБИЛЛОЙ СЕМЕЙСТВА ФАНГЛИНГЕРОВ, ОКАЗАВШЕМСЯ ОЧЕНЬ НЕПРИЯТНЫМ
Было уже темно, когда Сибилла отправилась к себе наверх. Ей редко представлялась возможность возвращаться домой по лестнице, и она не знала, что здесь есть выключатель. Лунный свет едва проникал сквозь лестничные окошки. Должно быть, ночь была темной, а может быть, луна слишком поздно взошла. Этого Сибилла не знала. До сих пор она видела голубоватый лунный свет только тогда, когда луна уже сияла на небе. Но ей не приходило в голову спросить, в какое время луна — полная, ущербная или вообще один узенький серп вместо нее — является на небо.
Подниматься по лестнице было нетрудно. Все суставы прекрасно двигались и не болели. Она поискала рукой кровоточащие ссадины на коленках. Они исчезли. Пипа Рупа буквально сняла их с больных мест своими смуглыми морщинистыми руками.
Тем временем Сибилла поднялась на второй этаж и оказалась перед дверью Гауни. Она прислушалась. Звуки сползались к ней со всех сторон. Вот наверху выдвинули ящик комода, вот раздались легкие хлопки — это мама стелила постели. Вслед за этим послышались мужские шаги. Это был отец, который встал, достал из красивых футляров свои приборы, собрал их. закрутив все винтики, и выкатил на балкон.